Тайны советской эпохи
ХХ век был богат загадочными событиями и таинственными поворотами человеческих судеб. Известный историк и писатель Алекс Громов, автор ряда книг о выдающихся людях и знаковых периодах советской истории, рассказывает в интервью телеканалу ТВЦ (программа «Постскриптум») об удивительных подробностях биографии знаменитой актрисы Ольги Чеховой.
Из книги Алекса Громова «Ольга Чехова. Тайная роль кинозвезды Гитлера»:
…Однажды к ней в гримерную заявился некий субъект, представившийся как Джордж Кайзер из голливудской фирмы «Парамаунт», которая, по его словам, предлагает артистке контракт. Ольга Константиновна, у которой в прошлом была неудачная попытка закрепиться на «фабрике грез» теперь была потрясена такой перспективой: «Голливуд… Это означает: никаких карточек, пайков, голода, поисков одежды, вообще никаких забот, короче говоря — это рай на земле… Тогда, в конце двадцатых, я не смогла вынести этого рая, это точно, но в те годы у нас в Германии было что есть, что надеть, чем обогреться и было достойное человека жилье. Сейчас же здесь нет ничего, кроме нужды и страданий…
Так ли уж ничего?
Да, мы на нуле. Мы опять все начинаем заново, мы лишены самого необходимого, но сохраняются и все шансы… здесь у меня этот театр, здесь коллеги. Я колеблюсь».
Интуиция не подвела прославленную артистку и, возможно, великую шпионку. Вскоре мистер Кайзер начал вести себя как настоящий шантажист.
— Нам, разумеется, известны эти слухи о вас.
— Какие слухи?
— Шпионаж, личные связи с Гитлером и Сталиным, награждение орденом Ленина и так далее, и так далее. Как только ситуация нормализуется, вас станут ненавидеть в старой доброй Европе — неважно, соответствуют ли слухи действительности или нет.
— Это ложь!
Вскоре ситуация обостряется еще больше. Когда Ольга просит Кайзера передать одному из ее коллег забытый костюм, американец вскоре появляется у нее и заявляет, что артистка вместе с костюмом пыталась передать секретные документы, связанные с разработкой ядерного оружия.
«— Но этот костюм вы узнаете?..
— Да.
— Вы дали его, чтобы я отвез в Вену…
— Да.
— Значит, вы больше не отпираетесь?
— От чего я больше не отпираюсь?
Кайзер берет светокопию со стола и сворачивает ее:
— От того, что вы пытались переправить со мной эту бумагу в Вену…
— Я не понимаю вас.
Кайзер принимает вид полицейского комиссара, который близок к цели.
— Вы тщательно вшили бумагу вот сюда, — он показывает распоротую подкладку пиджака Пракка, — и, уж конечно, лучше меня знаете, какое значение имеют эти формулы для некоего физика-атомщика… в русском секторе Вены!..
— Вы сумасшедший?
— Нет. Я более чем убежден, милейшая, что вы и сегодня еще занимаетесь шпионажем, вернее, что вы снова занялись шпионажем…
Я ошеломленно смотрю на распоротый шов пиджака Пракка.
— Кто-то решил сыграть со мной дурную шутку, — говорю я тихо, — очень дурную шутку…
Кайзер сохраняет комиссарскую интонацию:
— Трюк вскрылся при проверке на границе. К моему, а еще больше вашему счастью, при этом присутствовал мой друг майор Бредли. Он поручился за меня. И по моей настоятельной просьбе согласился — пока! — воздержаться от доклада по инстанциям… Что будет дальше, зависит от меня, госпожа Чехова!..
Последнее замечание Кайзера вернуло мне способность рассуждать хладнокровно: человек предлагает мне голливудский контракт и между прочим охотится за шпионами… Что бы это значило? Какой должна быть моя реакция? Я, само собой разумеется, должна была бы вышвырнуть его и заявить в полицию. Естественно…
Но в эти времена все неестественно. Господствует оккупационное право одностороннее право, мягко говоря… А Кайзер — американец».
А тут ее еще начинает преследовать таинственный поклонник на автомобиле. Он присылает то восторженные, то угрожающие, но всегда анонимные письма. Наконец, отчаявшись, Ольга Чехова обращается за помощью в советскую комендатуру. Там ее сначала выслушивают скептически, но услышав об «атомных формулах», настораживаются. «Полковник неподвижно слушает меня, кивает, молчит две-три мучительных секунды, потом встает, приглашает вежливым жестом в соседнее помещение и просит подождать. Он будет разговаривать со ставкой в Карлсхорсте… Три часа спустя снова входит полковник и предлагает мне нечто совершенно иное: гастроли в советском секторе».
Измученная тревогой актриса не знает, что и ответить.
— У нас есть основания, чтобы просить вас об этих гастролях, — говорит полковник.
— Могу я узнать — какие?
— Не сегодня. Позднее. Для вашего спокойствия я могу сказать одно — вы будете гастролировать у нас в собственных, но также и в наших интересах…
Более того, Ольге предлагают назначить свидание пугающему незнакомцу после спектакля. И пока он рассказывает, как убил бы и ее, и себя, если бы она не согласилась на эту встречу, фанатичного поклонника быстро скручивают и уводят особисты. Потом Чеховой рассказывают, что напугавший ее субъект оказался советским военным инженером, который и впрямь потерял голову от страсти к знаменитой актрисе…
А на следующий вечер появляется раздосадованный мистер Кайзер и с порога спрашивает:
— Вы давали гастроли на Александерплац?
— Да.
— Почему?!
— Это вас не касается.
— Как раз меня-то это и касается!
Ольга вспоминает, что русские особисты, выслушав ее рассказ, сильно сомневались, что Кайзер может иметь какое-то отношение к спецслужбам («Он, наверное, надеется украсть ваши драгоценности»), и выгоняет его.