Издание подробно рассказывает о родословной Грибоедовых (смоленской, владимирской и рязанских ветвях), предках и родственниках (упоминаемом в московских актовых книгах дворе асессора А.А. Грибоедова на Поварской улице), родовой усадьбе Хмелите (где А.С. Грибоедов провел юношеские годы).

Александр Грибоедов. Неизвестные страницы великой судьбы. 225-летию со дня рождения поэта посвящается. Авторы-составители С.Н. Дмитриев, А.А. Филиппова

Вторая часть книги представляет собой путевые заметки самого А. С. Грибоедова, датированные 1817-1827 гг. Следующая глава – «Вехи великой судьбы» посвящена анализу взаимоотношений, в том числе — литературных, Грибоедова и Пушкина, уделяется внимание образу скандалиста и гуляки Фёдора Толстого в описании самого Грибоедова. Интерес представляют неизвестные письма дипломата Грибоедова, среди которых — адресованные персидскому министру и важные документы о разгроме русского посольства в Тегеране.

ПЕРСИЯ ДЛЯ КНИГИ

В Архиве внешней политики Российской империи содержатся документ «Об отправлении Высочайших подарков Г. Полномочному в Персии Министру Грибоедову, как то: бриллиантовых, фарфоровых и хрустальных вещей, мехов, сукон, 12 орудий, 400 сабель и др. для представления Персидскому Двору».

Что же отправляли из подарков в Персию? Список подарков был лично утвержден Николаем I.

«Перечислим их, ссылаясь на обстоятельный реестр, сохранившийся в архиве:

— «каменные вещи», вазы, чаши, сабельные эфесы (11 ящиков);

— 6 видов обоев в количестве 60 рулонов и бордюры к ним (6 ящиков);

— более 275 аршин сукна 4 цветов, «бархатцы, ситцы» и другие материи;

— 12 часов серебряных с турецким циферблатом и шелковыми цепочками;

— 3 пуда цветочного чая;

— фарфоровые вещи, вазы, пьедесталы, цветники, чайные и кофейные приборы, табакерки, «столовый сервис, писанный золотом с синей полосой», из 195 предметов (34 ящика);

— «стеклянные, граненые и золоченные вещи»: черидоны, 12 кальянов, подсвечники, чаши, вазы, зеркала, умывальники, фонари и т.д. (39 ящиков)». Стоило все это имущество по тогдашним  ценам Российской империи огромные деньги – 104 тысячи 169 рублей 68 копеек.

Помимо этого, были добавлены «сто червонных платиновых монет», из которых половина нужно вручить шаху, а другую половину – его министрам и вельможам.

Но доставка части этих внушительных подарков в Персию запоздала и Грибоедову пришлось при представлении довольствоваться «безделицами». А между тем персы приготовили свои дорогие ответные подарки. Узнав, что отъезд посланника Грибоедова назначен на 21 января 1829 года,   казначей шаха Зограбхан привез ему и свите от имени шаха подарки. Грибоедов получил от шаха (всего за 9 дней до рокового штурма российского посольства):

— персидский орден Льва и Солнца 1-й степени (утвержденный шахом в 1808 году по образцу французского ордена Почетного легиона);

— золотое и жемчужное ожерелья;

— тысячу голландских червонцев;

— породистую лошадь с золотой уздечкой, золотой цепью и седлом, украшенным золотом;

— изысканные кашемировые шали.

Персидские ордена получили и другие российские посольские чиновники, а казачьим офицерам, охранявшим посольство, от имени шаха были розданы золотые медали, а простым казакам – серебряные.

Среди мифов, возникших после разгрома российского посольства в Тегеране в 1829 году, одним из самых распространенных был, что выжил из всего посольства только один человек, первый секретарь Иван Сергеевич Мальцов, который потом и давал объяснения властям Российской империи о случившейся трагедии. На самом деле, было убито около 50 человек, сотрудников посольства и связанных с ним людей, и погибло примерно 20 человек из толпы, нападавшей на посольство. Но уцелело четыре человека из сотрудников посольства: Мальцов, Гасратов, Соломон Меликов (младший), Амбарцум (Ибрагим-бек). Уже после разгрома посольства Мальцову, по его собственным записям,

«шах послал мне в подарок две шали и худую лошадь, которая, конечно, не стоит 10 червонцев. Я хотел бы отказаться от щедрых подарков его величества, но, наконец, принял оные по следующей причине: если бы я от них отказался, то шах заключил бы, что я имею против него личную злобу, полагаю, что он сам участвовал в убиении посланника и, следовательно, в этом виде намерен представить все дело моему правительству; тогда бы приносимый мне к ужину плов приправили, без всякого сомнения, такою пряностию, которая бы в 24 часа отправила бы меня в сообщество товарищей моих, погибших в Тегеране».