Цикл книг «Песнь Льда и Огня», — вернее, его события — воодушевляет самых разных людей, от бизнесменов и менеджеров, до школьников и пенсионеров. В чем сила, читатель? В наглядности. Железный трон стал новым символом власти — достаточно глянуть на созвездие знаменитостей, которые фотографировались на нем — вернее, его многочисленных макетах.

«Песнь Льда и Огня», равно как и снятый по ней сериал «Игра Престолов» — это не абстрактная схватка Того Еще Зла со Знакомым  Добром,  а истории о борьбе за власть, об привычных нам человеческих амбициях и  увы, не раз случавшихся изменах, возвышения и падениях. Иначе говоря — жизни и бизнесе, любви и командообразовании. Мартин подробно исследует человеческое честолюбие, будь то желание воссесть на Железный трон: «Я покорю Семь Королевств с десятью тысячами крикунов дотракийцев. Страна поднимется на защиту своего законного короля. Тирелл, Редвин, Грейджой любят узурпатора не больше, чем я. Дорнцы рвутся отомстить за Элию и ее детей. Простонародье поддерживает нас. Они всегда за короля», — или просто желание ощутить свою значительность на любом уровне. Разборки между мальчишками-оборванцами, среди которых вынуждена скрываться Арья Старк, отличаются от речей претендента на трон только сниженной лексикой. Да и то не всегда.

Как и полагается опытному киносценаристу Мартин ловко нажимает на «красные кнопки» читательского восприятия. Причем задействованы разные пласты. Слова и фразы просты, а текст предельно насыщен. Скажем, самое начало первой книги цикла включает и щекочущую нервы пребывающего в безопасности читателя жестокую сцену казни, и понятное всякому, кто был ребенком, стремление малыша выглядеть взрослым и мужественным. «Робб и Джон, высокие и спокойные, сидели на конях, между ними красовался Бран на своем пони и пытался казаться старше семи лет, старательно изображая, что все это он уже видел…». Тут же отдана дань и назидательному вопросу ответственности: «Кровь Первых Людей по прежнему течет в жилах Старков: мы считаем, что тот, кто выносит приговор, должен и нанести удар. Если ты собираешься взять человеческую жизнь, сам загляни в глаза осужденного. Ну а если ты не в силах этого сделать, тогда человек, возможно, и не заслуживает смерти. Однажды, Бран, ты станешь знаменосцем Робба, будешь править собственной крепостью от имени твоего брата и твоего короля, и тебе придется совершать правосудие. Когда настанет такой день, ты не должен находить удовольствие в этом деле, но нельзя и отворачиваться». Правители не просто приказывают — они используют символы, добиваясь понимания, уважения, боязни.

И, конечно, примечательный эпизод спасения щенков лютоволка, в котором опять же сплетены воедино множество подтекстов. Ужас перед пришедшим из-за Стены (по факту – граница между миром людей и царством хтонической жути) чудовищным зверем и трепет перед ним же – геральдическим символом рода. Физическое отвращение к запаху падали. Радость детей и подростков, нашедших щенков (кто в детстве о щеночке не мечтал?). «Бран сумел оторвать взгляд от чудовища и, сразу заметив ком шерсти в руках Робба, с восторженным воплем пододвинулся ближе. Щенок – слепой шар серо-черного меха – тыкался носом в грудь Робба, державшего его на руках, и, не находя молока, грустно скулил…». Родительская суровость «никаких щенков!» и ее преодоление с помощью указания на то, что это не просто так, это знак свыше, пять щенков – пятеро детей, каждому по четвероногому другу. Трагическое благородство Джона Сноу, который ради сводных братьев отказывается в этот момент даже от неофициального звания сына Неда Старка, вызывает немедленное сочувствие читателя и приносит столь же быструю награду, шестого щенка, вдобавок необычного – «белого в отличие от серых сестер и братьев».

Но такое начало, вполне достойное исторического или фэнтезийного романа в классическом духе, ведет в мир, где действуют совсем другие законы. А точнее сказать – их отсутствие. Нет у Мартина никаких установленных правил игры, на которые читатель в своем восприятии мог бы опереться. Это мир, в котором слово «долг» звучит постоянно, но мало что значит. Вполне созвучно одному из модных девизов современности, который гласит, что никто никому ничего не должен: «Магистр Иллирио торговал пряностями, самоцветами, драконьей костью и другими не менее драгоценными вещами. У магистра были друзья во всех девяти свободных городах, да и за ними, в Вейес Дотрак и сказочных землях возле Яшмового моря. Считали также, что всех своих друзей он самым любезным образом продавал за подходящую цену».

Отсутствие правил неминуемо вызывает эмоциональную реакцию. Именно это щекотание нервов, помимо упомянутых выше жестоких сцен, привлекает читателей. Тех, разумеется, кому эмоциональные качели приятны, а таких много. А еще Мартин знаменит вольным обращением с запретными темами. Ведь «Песнь Льда и Огня» имеет среди своих источников и основ американскую литературную (и сценарную, само собой) традицию, которая ведет родословную от чопорных пуритан. И одновременно эта чопорность всячески попирается – обилие сексуальных сцен, это еще ладно, но хватает и кровосмесительных эпизодов. Исторической канвой цикла принято считать Высокое Средневековье и Войну Алой и Белой розы, но тут Мартин явно пристегнул к британским хроникам кусок Древнего Египта. «Век за веком Таргариены выдавали сестру за брата – начиная с Эйегона завоевателя, бравшего в жены собственных сестер. Следует хранить чистоту крови. Визерис тысячу раз говорил ей, что в их жилах течет кровь королей, золотая кровь древней Валирии, кровь Дракона. Драконы ведь не соединялись с полевыми зверями, так и Таргариены не мешали своей крови с кровью простонародья». Читатель, воспитанный в традиции, где подобное запретно с незапамятных времен, содрогается, но не может оторваться от книги. Автор же продолжает виртуозно жонглировать описаниями романтической роскоши и фрагментами грубого эротизма.

Голод, секс и честолюбие правят миром Семи Королевств, позволяя и читателю ощутить жизнь, простую как интернет-паблик. С культом настоящего мужика, в реале уже изрядно потесненного феминизмом. И властью подлинной стервы, без всяких намеков на моральные ограничения. Ах да, и право сильного тоже. В реале с этим во все времена получалось далеко не у всех. Да еще и возможность поквитаться за былые унижения, скормив обидчика собакам, драконам, бездонной пропасти.

Обиды и горести — этому почти всякий найдет аналог в собственной жизни, да вот хотя бы с работы несправедливо выгнали, и неважно менеджер ты или придворный мудрец. «– Ты слишком стар и бестолков, чтобы быть мне полезным. – Похоже на голос лорда Станниса – но нет, не может этого быть. – Отныне моим советником будет Пилос. Он уже занимается воронами, поскольку ты больше не можешь взбираться на вышку. Я не допущу, чтобы ты уморил себя у меня на службе». Страдания одни и те же, только у менеджера в тайнике редко хранится шкатулка с ядом. Да и чувство незащищенности, возможность в любой момент потерять все, даже не представляя, почему так случилось и не имея возможности повлиять на ситуацию — тоже более чем знакомо поколению эпохи потрясений и кризисов. В мире, созданном Джорджем Мартином, ничто не может служить героям оберегом – ни юный возраст, ни личная доблесть и прямота, о красоте и речи нет. Детей убивают, храбрецов губят заговорами, красота привлекает хищников. Автор постоянно меняет точку зрения, с которой показываются события, но кто бы на них ни смотрел, надежные ориентиры не появляются. И непонятно, возможны ли они в таких декорациях. Разве что сочувствие безродному Джону Сноу, который, по смутным слухам, все-таки может оказаться принцем… Или нет. Или все-таки да. Ну, точно же! И каждый в цикле может себе найти героя по душе и читать может выбрать и болеть за него.  А затем — поменять свои пристрастия и героя.

Более того, читатель часто отождествляет себя не просто с кем-то из героев, а со всей  авторской вселенной. Герои — разные и вовсе не похожие друг на друга, и поэтому мир, показанный глазами каждого из них, по-своему разный, и повествование, которое ведется от имен героев — тоже разное. Но не настолько, чтобы повествование распадалось на отдельные составляющие. При всей обширности и цельности «Песни Льда и Огня» она состоит мелких кусков, то есть легко воспринимается современным человеком, привыкшим к клипам и коротким статусам соцсетей.

При всех перекличках с актуальными трендами Мартин, тем не менее, обращается к древней сказочной традиции, которая во многих культурах имеет сходные черты. О страшных корнях этого почтенного жанра, сейчас считающегося детским развлечением, писали многие знатоки, в том числе и отец-основатель современного фэнтези Толкин, образно замечавший, что не всем пошло бы на пользу увидеть те малоаппетитные кости, из которых сварен этот суп. Но чинная викторианская трапеза в духе Толкина слишком пресна для пресыщенной всем и вся современности. Если вдуматься — сколько бы наших современников мечтали бы попасть на Вестерос? Хотя бы на выходные…

Литературная сказка и традиционная приключенческая литература, где добро торжествует, а зло терпит сокрушительное поражение, относительно молоды по сравнению с былинами и балладами где головы сыплются как желуди под порывом осеннего ветра. А вот вселенная Мартина — это время и место без иллюзий, чудесных явлений спасателей и набора обычных книжных чудес. Здесь все как жизни — если влип, то на помощь не рассчитывай, разве только на себя. Если сумеешь.

«Песнь Льда и Огня» — не перечень одноразовых приключений, и есть шанс, что если кто-то из главных героев на этот раз не сумел стать первым, но все же уцелел, то, в конце концов, он все же может стать победителем. Герои и  персонажи на заднем плане гибнут, но не почем зря, а потому что в суровой реальности мира Мартина все должно быть по-настоящему. Даже смерть. А иначе это была бы выхолощенная и приглаженная красивая сказка, — совсем не то, по мотивам чего возможно написать «Уроки для жизни и бизнеса» или выпустить карточную игру…

Алекс Бертран Громов