Когда Цезарь в Риме был убит заговорщиками, его возлюбленной – египетской царице Клеопатре – пришлось спешно возвращаться в родной Египет. Там она первым делом позаботилась об увековечении памяти Цезаря – по ее приказу был возведен обширный комплекс Цезариум над Александрийской гаванью. Очень вовремя – по всеобщему мнению, от яда – умер Птолемей XIV, брат и соправитель Клеопатры. Соправителем был провозглашен маленький сын царицы — Цезарион.

Но против Клеопатры подняла мятеж ее младшая сестра Арсиноя, чудом избежавшая смертной казни после предыдущих египетских беспорядков.

Параллельно с мятежом Арсинои разворачивалась гражданская война в Риме – наследники Цезаря, слегка пригасив взаимную неприязнь сражались с убийцами и им сочувствующими. И все требовали от Клеопатры помощи войсками и деньгами. Она же, в свою очередь, прекрасно понимала, что один неверный шаг может обойтись очень дорого. И вот наконец круг победителей определился. Один из них – Марк Антоний, пребывающий в городе Фарсале. Информация, которую ему присылают о Клеопатре, равно как и указания из Рима, говорят не в пользу ее: «Царица Египта поддержала деньгами и солдатами скрывающихся в Македонии убийц Цезаря, где они ведут борьбу с легионами триумвиров».

На самом деле, это трудно представить, хотя бы потому, что к 42 году до н.э. главных заговорщиков Брута и Кассия уже не было в живых. Были доносы и о том, что Клеопатра отравила своего брата-супруга, чтобы посадить на трон Цезариона. Марк Антоний реагировал спокойно: «Это семейные дела!».

Что именно заставило его потребовать прибытия Клеопатры в Фарсалу? Писатель Жорж Блон («Великий час океанов») уверен, что память об уже имевших место близких отношениях:

«Однако даже среди грубых развлечений во время инспекторской поездки его продолжало терзать воспоминание о бывшей возлюбленной – прекрасной, утонченной и образованной царице, рядом с которой он ощущал себя увальнем. Он решил, что, призвав Клеопатру и потребовав от нее объяснений, он тем самым поставит ее в зависимость от себя. И эта мысль, хотя и лишенная благородства, разжигала его страсть. Он отправил в Египет эмиссара с приказом доставить к нему Клеопатру».

Римский эмиссар Квинт Деллий в начале 41 года в Александрию и впрямь прибыл. Это был человек с хорошо подвешенным языком и крайне своеобразными представлениями о верности. За время гражданской войны в Риме он успел неоднократно переметнуться от одних к другим.

«Едва узрев владычицу воочию и услышав ее изысканные речи», как пишет Плутарх, римский посланник поспешно перешел на учтивый, а то и вовсе откровенно льстивый стиль общения. При этом он вполне практично сообразил, что если царица на него самого произвела столь сильное впечатление, то и Марк Антоний будет весьма впечатлен. И это самое меньшее…

Некоторые исследователи даже приписывают именно Деллию идею и сценарий нашумевшего появления Клеопатры в Фарсале. Ибо если постоянством и верностью он похвастаться не мог, то по части интриг мастер был первостатейный. Впрочем, прекрасная восточная властительница и сама неплохо умела организовывать свои эффектные выходы.

Хотя, конечно, появлением в Фарсале она превзошла все былые достижения. Её позолоченная галера с пурпурными парусами и серебряными (надо думать, все же посеребренными, иначе они были бы неподъемными) веслами стала символом неудержимой роскоши. И, конечно, высокого искусства женского коварства и обольщения. Явление Клеопатры фарсальской общественности совпало (и не факт, что по чистой случайности) с моментом, когда Марк Антоний на главной площади города произносил речь. По какому поводу был митинг, теперь никто не вспомнит, да и во времена Плутарха информация об этом была благополучно потеряна. Ничего удивительного. После появления флотилии Клеопатры с площади убежали все слушатели – на пристань, чтобы успеть полюбоваться восхитительными ладьями и прекрасной царицей, восседавшей под драгоценным балдахином.

Засим последовало роскошное пиршество с последующим дарением гостям золотой посуды. А когда через день сам Антоний распорядился учинить ответный прием, то получилось не очень – ни изысканностью лакомств, ни сервировкой, ни обстановкой в целом челядь римского наместника впечатлить египетскую царицу, конечно же, не сумела. Клеопатра старалась не зря – теперь выглядела нелепой даже сама мысль потребовать от такой властительницы каких-либо объяснений.

Алекс Бертран Громов

Источники фото: 1, 2