В августе 1942 года Бернард Монтгомери был назначен командующим 8-й британской армией в Северной Африке. До этого момента британцы терпели в этом регионе постоянные поражения от немецких войск под командованием Роммеля. Смена командующего произошла как раз, когда были отданы очередные приказы об отступлении.

Монтгомери был человеком решительным и действовал быстро. Он прибыл в штаб 13 августа, и должен был ожидать до 15, не вмешиваясь до того, как генерал Окинлек передаст ему командование 8-й армией. Приняв всю ответственность на себя, Монтгомери отправил телеграмму в штаб ближневосточной группировки. В ней Монтгомери сообщил, что принял командование 8-й армией с двух часов пополудни 13 августа. Это являлось явным нарушением приказа вышестоящего командира. Но, не имея другого пути, сразу после отправки телеграммы, он отменил все приказы об отступлении. В своем новом приказе Монтгомери особо подчеркнул: «в случае атаки противника отступления не будет: мы будем сражаться на тех позициях, которые занимаем, и, если не удержим их живыми, останемся на них мертвыми»…

Из отдельных подразделений, разбросанных по всему Египту, он собирался сформировать новый, 10-й корпус, с большим количеством бронетехники. «Этому корпусу я наметил ту же роль, что выполнял у Роммеля Африканский корпус: не оборонять какой-то участок фронта, а выполнять роль мобильного ударного соединения. Я сообщил штабистам, что формирование 10-го корпуса уже началось. Я сказал, что положу конец ведению боевых действий бригадами и подвижными отрядами, дроблению дивизий на отдельные подразделения, разбросанные по всей пустыне. Отныне все дивизии будет сражаться именно как дивизии».

Вскоре Монтгомери стало ясно, что наступление Роммеля — дело ближайшего будущего: слишком многое указывало на это. Он собирался предпринять последнюю попытку захватить Каир и Александрию и закрепиться в дельте Нила. Не вызывало сомнений, что главный удар он нанесет на северном или на южном фланге с последующим выходом его ударных войск в тыл 8-й армии.

Монтгомери решил максимально укрепить оборону Алам-Хальфы силами 44-й дивизии и разместить танки южнее западной оконечности хребта. С тем, чтобы, когда будет уже точно ясно, что главный удар наносится по Алам-Хальфе, можно было направить эти танки на территорию между западными склонами хребта и позициями новозеландской дивизии на линии Аламейна. «Я был так уверен, что этот маневр бронетехники понадобится, что приказал провести его генеральную репетицию, и, когда мы его действительно провели, 1 сентября, 400 танков заняли указанные им позиции и зарылись в землю за заслоном из противотанковых орудий калибра 57 мм. Был издан очень жесткий приказ, запрещающий бронетехнике атаковать противника. Упор делался на то, чтобы танки Роммеля взламывали нашу оборону, неся при этом тяжелые потери. У меня не вызывало сомнений, что Роммель не смог бы просто обойти мои силы и двинуться на восток, к Каиру. Мои четыреста танков пошли бы следом, и армия Роммеля, зажатая со всех сторон, была бы полностью уничтожена».

Британец был уверен, что его армии выгодно навязать Лису Пустыни сражение только тогда, когда 8-я армия будем к нему как следует готова. В идеале следовало заставить Роммеля сражаться достаточно далеко от его баз снабжения, имея собственные базы под боком. «Таким образом, битва у Алам-Хальфы закончилась именно так, как мы хотели». Монтгомери признавался, что в 1955 году с интересом прочитал книгу фон Мелентина «Танковые сражения». Автор во время описываемых событий служил в штабе Роммеля и так охарактеризовал сражение у Алам-Хальфы: «…Поворотный пункт войны в пустыне, первое в долгом перечне поражений на всех фронтах, которые в конечном итоге привели к капитуляции Германии».

Принять капитуляцию значительной части немецких войск в Европе в мае 1945 года тоже выпало Монтгомери. Фельдмаршал Кейтель с согласия адмирала Дёница, ставшего главой рейха после смерти Гитлера, прислал в штаб Монтгомери делегацию для переговоров о капитуляции. Это были генерал-адмирал фон Фридебург, генерал Кинцель, контр-адмирал Вагнер, майор Фрайдель и полковник Поллек. В своих мемуарах Монтгомери писал: «Их привели к моему фургону и поставили под британским флагом, гордо развевавшимся на ветру. Я заставил их подождать несколько минут, а затем вышел из фургона и пошел к ним. Все они отдали мне честь под флагом Соединенного Королевства. Я знал, что немцы приехали капитулировать и что война закончилась…». Но при том, что всё и всем было понятно, британский фельдмаршал сурово спросил у переводчика, кто эти люди и что им надо.

Адмирал Фридебург зачитал послание Кейтеля с предложением сдать три немецкие армии, отступавшие перед Красной армией между Берлином и Ростоком. «Я отказался рассматривать это предложение, сказав, что эти армии должны сдаться русским. Я добавил, что, разумеется, если какие-то немецкие солдаты направятся к моему фронту с поднятыми руками, их автоматически возьмут в плен. Фон Фридебург сказал, что сдаваться русским немыслимо, потому что они — дикари, и что немецких солдат тут же пошлют на работы в Россию. Я ответил, что немцам следовало подумать обо всем этом до того, как они начали войну, особенно до того, как они напали на Россию в июне 1941 года…»

Последовало еще несколько попыток поговорить о спасении от «русских дикарей», но Монтгомери, никогда не выказывавший особой симпатии к русским, упорно предлагал все эти вопросы именно с ними и обсуждать.

Тогда был составлен ответ Монтгомери Дёницу:

«1. Все представители германских вооруженных сил, которые подойдут к фронту 21-й группы армий с востока с желанием сдаться, станут военнопленными. Принятие 21-й группой армий капитуляции целой немецкой армии, ведущей бои против русских, исключается.

2. Обсуждение положения гражданского населения исключается.
3. Фельдмаршал Монтгомери желает, чтобы все германские силы в Голландии, Фрисланде (включая Фризские острова и Гельголанд), Шлезвиг-Гольштейне и Дании сложили оружие и безоговорочно сдались ему. После принятия капитуляции он готов обсуждать варианты оккупации области, обращения с гражданским населением и т. д.»

Условия были приняты. Монтгомери позвал журналистов, дабы они видели все происходящее. «Документ о капитуляции уже подготовили. Палатка была оборудована очень просто — импровизированный стол, покрытый армейским одеялом, чернильница, простая армейская ручка, которую за два пенса можно купить в любой лавке…». Документ сначала подписали немцы, потом – от имени генерала Эйзенхауэра, командующего союзными войсками, — сам Монтгомери. «Меня попросили передать документ в штаб Верховного главнокомандования. Я передал туда фотокопии. Оригинал принадлежит мне, и я никогда не расстанусь с ним; это исторический документ». А не менее историческую ручку за два пенса, по словам фельдмаршала, сразу «кто-то стащил» — видимо, на память о своем присутствии при знаменательном событии.

Орден Победы Монтгомери получил в июне 1945 года в штабе союзных войск во Франкфурте – из рук маршала Жукова. Причем, это единственный экземпляр ордена, имеющий не винтовое, а булавочное крепление, поскольку таковы английские правила ношения наград. После кончины британского фельдмаршала в марте 1976 года орден был передан в Имперский военный музей в Лондоне.

Британцы поставили своему национальному герою памятник, начертав на пьедестале просто — «Монти».

Алекс Бертран Громов

Источники фото: 1, 2, 3, 4