Александр Эткинд, историк культуры, автор книг «Природа зла. Сырье и государство» и «Внутренняя колонизация. Имперский опыт России», рассматривает проявления горя в массовой культуре, в том числе в литературных произведениях и кино. Память о жертвах политических репрессий во времена Сталина – это не только памятники, и опубликованные документы, а также художественные произведения, посвященные жертвам террора. «Культурная память после социальной катастрофы – сложная среда, в которой сосуществуют жертвы, палачи и свидетели преступлений». Но помимо реальных, оказываются и другие – нереальные существа с человеческой изнанки, словно вызванные глобальным горем и ставшие неотъемлемой частью посткатастрофической культуры.

Один из разделов книги посвящен истории после тюрьмы – в том числе «делу историков» и «Космической академии наук». В 1928 году вместе другими студентами, являвшимися челнами кружка «Космическая академия наук» был арестован и проговорен к пяти годам лагерей Дмитрий Лихачев. До того, как он был в 1932 году освобожден, Лихачев находился в Соловецком лагере особого назначения (ставшего экспериментальной базой для последующего «развития» ГУЛАГа) и потом – на Беломорканале.

«В ГУЛАГе традиционное для русской этнографии двухчастотное деление мира переросло в контраст между «уголовными» и «политическими», где первые представляли народ, а последние – интеллигенцию. До Лихачева считалось, что криминальное арго нужно рассматривать как один из «тайных языков», разработанных религиозными или профессиональными группами, чтобы защитить тайну коммуникации от других групп, обладающих большей властью… Лихачев опроверг теорию «тайного языка». Он полагал, что преступный мир не скрывается, а, наоборот, самоутверждается через арго, а, напротив, выделиться из окружения и отвергнуть чужаков. «Уголовники» двуязычны: они говорят и на разговорном русском, и на криминальном арго, по желанию переходя с одного языка на другой. Прибегая к арго, преступник приобретает магическую власть над своим миром. Арго разрушает тонкие различия, которые разум создает в современных языках, чтобы точнее передать человеческий опыт, — различия между словами и фактами, означаемым и означающим, подлежащим и сказуемым…»

В тексте рассказывается, как в 1939 году прославленный советский режиссер Григорий Козинцев приступил к съемкам биографического фильма о Карле Марксе, и как утверждают многочисленные слухи, что Козинцев упал в обморок, рассказывая Сталину о работе над фильмом, который в итоге так и не был снят.

Завершающая глава – «магический историзм» — посвящена анализу того, как на далекий зов памяти откликаются элементы жуткого и нереального, в том числе – существовавшие в СССР рассказы о вампирах, интерес к мертвым. Эткинд упоминает роман Юрия Мамлеева «Шатуны», произведения Виктора Пелевина и Владимира Сорокина.