«Искренность – в глазах любящих»

Сборник рассказов Сергея Тюленева «Ухо серого кита» недавно вышел в свет и сразу привлек внимание читателей. Сегодня автор, писатель и общественный деятель, у нас в гостях.

сергей тюленев 2Чем вам близок тот край, о котором вы написали в книге «Ухо серого кита»?

— Край, действительно край. Я прожил на Чукотке семь лет. Мой дом стоял на холме, окна выходили на Тихий океан. В трудовой книжке, старшее поколение помнит, что это такое, было написано: «Крайний Север». И несмотря на то, что уехал я с Чукотки двадцать восемь лет назад, край, берег, где кончается земля и начинается власть океана, живёт в моей памяти воспоминаниями счастья, подаренного мне – молодостью, природой и заботой о своей семье.

До сих пор продолжаются споры о том, был ли СССР благом, злом или неудачным экспериментом. Вы были внутри советской элиты, общались с ее представителями. Какова была советская система изнутри, верили ли сами деятели в идеалы социализма, и какими они были?

— Здесь скрыто сразу несколько серьёзных вопросов. Был ли СССР благом, злом или неудачным экспериментом? СССР был страной, за сохранение и процветание которой в Гражданской и Великой Отечественной войнах умерли десятки миллионов советских людей. В том числе и мои родственники. Сказать, что это было зло или эксперимент, значит обвинить близких мне людей в ошибке и непонимании. А главное, такая оценка обрекает меня на то, что когда-нибудь, через много лет, мои внуки и их сверстники с лёгкостью вынесут вердикт моей жизни, назвав её, например, бесполезным метанием между социализмом и советским капитализмом. Поэтому я никогда не возьмусь осуждать прошлое и однозначно говорю предшествующим поколениям «спасибо» за то, что могу сегодня с своими внуками гулять в Александровском саду.

«Вы были внутри советской элиты» — звучит очень громко и пафосно. Я был секретарем райкома партии. Да, на территории, доверенной мне на Чукотке, можно было разместить Белоруссию, Смоленскую и Московскую области вместе взятые, но это только показывает необъятные размеры нашей страны. На самом же деле эта территория была очень далеко от столицы, и тем более от «элиты», хоть это слово в данном контексте мне не нравится. Для меня было и остаётся одно толкование этого слова. Элита — это люди, искренне любящие свою страну и отдающие свои силы её процветанию.

Какова была советская система, верили ли мы в идеалы социализма, и какими они были? – Сразу три вопроса, по которым можно написать три отдельные диссертации.

Скажу так. Когда я пришёл инструктором идеологического отдела в райком партии, а было это в 1985 году, секретарём райкома был Владимир Иванович Бирюков. Его родители в 1937 году были репрессированы, а сам он мальчишкой выслан на поселение в Магаданскую область. Однако система и идеалы, несмотря на такие ужасные потери и испытания, сделали из него очень мудрого, кристально честного человека и руководителя. Я, приняв от него райком партии, потом много лет мысленно сравнивал его поступки со своими, старясь равняться на него. Что же касается вопроса, какими они были, то мне на Севере встречались только хорошие люди. Холод и тяжелые условия жизни очень быстро «надевали лыжи» корыстным и слабым.

О чем вы пишете? Можно ли это назвать эпизодами беспристрастной летописи советской эпохи?

— Летопись советской эпохи тут совсем ни при чем. Моя задача — рассказать о том, что в каждом из нас независимо от условий, времени, достатка и всего прочего живёт чувство любви. В каждом из нас есть понимание, каким должен быть друг. Мы верим, что жена действительно разделит с мужем не только его достаток, но и беду. В каждом из нас живёт понятие «Родина» — с школьным двором, маленькой квартирой родителей, кострами на берегу реки и разговорами у огня. Я хотел рассказать о том, что искренность не зависит от комфорта, достатка и счёта в банке, она живет в глазах любящих друг друга людей и даёт им силы преодолеть любые неудачи и проблемы.

В книге есть знаковый эпизод с американскими ветеранами, прилетевшими в Анадырь: «Товарищ секретарь обкома, давайте снимем оцепление, посадим их в машину и отвезём в здание аэропорта! Там накроем в ресторане столы, угостим, так сказать, по-нашему, по-русски…». Как вы думаете, удалось ли вам в полной мере запечатлеть переломный момент на исходе советской эпохи?

— Да, для меня именно это событие стало реальным подтверждением наступивших в стране перемен. Ни до этого, ни сейчас невозможно нарушить границу по своему желанию, наказание за это будет неотвратимо. А тут вдруг железная рука советских законов не ударила старых американских пилотов, прилетевших на Чукотку. Их услышали, поняли и, отдав уважение подвигу, поблагодарили. Тогда впервые человечность утёрла нос параграфу и закону.

Вы издали книгу в Европе. Как сейчас за границей воспринимают русских авторов и их книги? Какие темы оказались наиболее востребованными?

— Да, моя книга «Других у бога нет» вышла и на греческом языке, она продается на Кипре и в Греции. Отзывы простых людей отличные, а вот власть предержащие молчат. Книга рассказывает о реальных событиях, произошедших на Кипре осенью 2014 года. Украдена картина Дега стоимостью шесть миллионов евро. Газеты кричат о преступлении века. В организации кражи обвиняют гражданина России, его арестовывают и сажают в тюрьму. Так начинается книга. Детективная линия точно вызвала бы интерес, однако я как автор и именно тот самый арестованный полицией Кипра человек повернул сюжет книги в сторону поиска человеческих истин, стараясь донести до читателя мысль о прощении всех, кто совершает ошибки, особенно тех, кто делает их сознательно. Что же касается восприятия русских авторов за границей, то в моём случае тема с картиной Дега у всех киприотов вызывает повышенный интерес уже только потому, что картину «Балерина, поправляющая туфельку» так до сих пор и не нашли.

Собираетесь ли вы сами написать о каких-то совсем новых для вас краях и людях?

— Сейчас я работаю над новой книгой. Это будет сборник рассказов о драгоценных камнях и, конечно, людях, их жаждущих. Географически я коснусь очень многих стран, но Африка и алмазные войны будут в приоритете.

Что вам дает реальные, живые встречи с вашими читателями?

— Встречи дают мне возможность увидеть глаза моих читателей, услышать их восприятие моего творчества, скорректировать свои планы и мысли при работе над новыми произведениями, стремясь сделать истину простой, а вывод запоминающимся.

сергей тюленев 1 2017-04-30 22-35-47Что значит для писателя юбилей и есть ли у вас свой ритуал его отмечания?

— Юбилей, а мне в этом году исполнилось 60 лет, это всегда воспоминания. Светлые, хорошие и добрые. И неважно, писатель ты или, скажем, офицер спецслужб, прошедший огонь, воду и медные трубы. Так сложилось, мы подводим итоги именно на юбилеях, и это правильно. Что же касается ритуала отмечания, то тут я типичный русский человек, — пью водку, горланю песни с друзьями, а в конце вечера плачу, вспоминая тех, кто не дожил до моего праздника.

Ваше любимое пожелание, когда подписываете читателям свои книги?

— Зная содержание книги и видя человека, которому её подписываешь, я стараюсь в этот короткий миг разглядывания читателя написать слова, предугадывающие его понимание книги, при этом оставляя ему возможность найти для себя правду, веру и помощь. Автограф писателя — это искусство, которому нужно учиться.

Посещали ли через несколько лет те самые места, что описывали в книге? И какие чувства вы тогда испытывали?

— Нет. Конечно у меня есть возможность прилететь на Чукотку, там остались друзья, да и билет купить не проблема. Вот только глаза у меня другие. Они состарились, и через голову получили столько знаний, что запросто могут воспоминания юности превратить в пепелище. Я написал книгу о той воде, и сегодня в неё уже не войти. И чтобы мир прошлого не столкнулся с настоящим, мне нужно, как говорят в Китае, стоять на месте, и все «времена» года придут ко мне сами.

Ваше отношение к советской литературе, от масштабного эпоса до производственной драмы?

— Хорошее. Помните, как в лесу растут дубы, сосны, берёзы, кустарники и так далее, до лютиков-цветочков? В лесу мы не смущаемся разными калибрами величия деревьев и сорности трав, считая это гармонией. Так и в советской литературе — Был Шолохов и был, скажем, Брежнев с освобождением Малой Земли. Удалите из леса все сорняки — и величие исчезнет.

Что для вас важнее — колоритные персонажи или увлекательный сюжет? Или — и то, и другое?

— Вы когда-нибудь строили карточный домик? Попробуйте вытащить одну карту — всё рухнет. Увлекательный сюжет создаётся именно колоритным персонажем, и, конечно, умением писателя.

Ваш главный герой умеет рассмотреть красоту даже в ситуациях, когда, вроде бы, не до созерцания. Например, когда машина застревает в надломившемся льду: «Представь, — продолжил он говорить водителю, — мы чешем по этому зимнику восемь месяцев без передыху. Пурга, снег летит, бывает, видимости никакой нет, а тут внизу, подо льдом, тишина. Замороженные стебли и листья уснули, застыв в удивительных позах ледяного величия…». Откуда у него такая способность, и можно ли сказать, что большинству людей остро недостает подобного умения?

— Каждый рассказ в книге «Ухо серого кита» полностью автобиографичен. Соответственно мысли, поступки и высказывания — это моё мироощущение, воплощенное в слово. Я не считаю это умением, просто так сложилось.

Какой процент в ваших книгах настоящей «подсмотренной» реальности и насколько она дополнена художественным вымыслом?

— Жизнь и события в ней настолько прекрасны, что отражая её, вымысел портит вкус блюда. Нужно только, как вы правильно говорите, подсмотреть, увидеть и, не искажая, донести. И тогда время перестанет существовать, оставив слова один на один с читателем. А поскольку в рассказах каждая даже малая деталь взята из жизни, я точно знаю, что хотя бы в моей семье им уготована долгая жизнь.

сергей тюленев 3 2015-09-05 07-59-50Делали ли вы раньше памятные записи и в какой форме? Если да, то что вы испытывали, когда их перечитывали?

— Нет, никогда. Я начал писать одиннадцать лет назад, оказавшись на больничной койке в результате привезённого из Африки вируса. Болезнь была тяжёлой и продолжительной. Имея жену, двух взрослых детей и друзей, я месяц видел только уставшие и заплаканные глаза моей мамы. Непонимание и желание разобраться в происходящем привели меня к компьютеру и первой написанной книге, переизданной сегодня под названием «Грани наших желаний». Книга о Чукотке была второй, и несмотря на то, что семья моя к этому моменту распалась, книга стала доброй, отдающей дань уважения людям, разделившим со мной холод, работу и красоту Крайнего Севера.