Склоны Винервальда

Ольга Шатохина

Вена — это рай. Я так думала, когда была маленькой, и неудивительно. Самый пламенный проповедник, не сумеет рассказать о безгрешной жизни праотца Адама с таким чувством! — с каким у нас в семье произносилось: «Когда отец был в Вене…» Потертая открыточка с фонтанчиком чтилась превыше священных реликвий, потому что ее папа прислал ИЗ ВЕНЫ, написав на обороте: «Живу в доме возле этой площади, и если высунуться из окна — видно краешек фонтана». OLYMPUS DIGITAL CAMERA

Папа возил из рая яблоки — контрабандой. Фрукты через границу никак нельзя. Но физики, они и в раю физики. Раз уж додумались выпустить на волю атомного дьявола, что им стоит притащить чемодан райских яблочек на грешную советскую землю!.. Каждый кругляш желтого сочного чуда бережно оборачивается грязным бельем. А поскольку аромат яблок перебивает любой другой и валит с ног, то, чтобы стражи границы не ползали под полками в поисках его источника, одно яблочко кладется на тарелочку — на заклание — и украшает купе. Таможня велит его, явное, немедленно съесть и уходит, забрав огрызок. Тайные яблоки едут дальше.

Я знаю вкус этих яблок только по рассказам. Меня тогда не было. Но у меня от них, сладких, оскомина, словно от библейского винограда или обещаний «если будешь хорошей девочкой…». В моем случае условие спасения души звучало так: «Если будешь хорошо учиться, а потом хорошо работать, то обязательно настанет день, когда ты поедешь в Вену!»

Папы нет. Уже два года.

 OLYMPUS DIGITAL CAMERAВера в тотальную справедливость «если… то…» умерла значительно раньше. Иногда она возвращается с того света, тенью, призраком, мороком, дуновением дурмана, а я все не решаюсь забить в телефон напоминалку «не верь!». И я не знаю, хорошая ли я, плохая? Плохие девочки не удивляются подлости, а я – до оторопи. Хорошие девочки не ругаются матом, а я им периодически не то что ругаюсь – разговариваю. Не знаю, кто я.

Но я лечу в Вену.

Мы летим.

Кто-то мудрый сказал, мол, друзья – компенсация от Всевышнего за прочие косяки: родственников, по которым приятнее всего скучать, и тех, кто был любим, так и оставшись недостойным любви. Без косяков никак нельзя, тут вам не рай. «Ты из ада?! – Нет, Моцарт, я из Москвы, что, впрочем, одно и то же…»

Вена окажется солнечной и душной, холодной и ветреной, залитой ледяным ливнем. Мы будем долго искать ту площадь с фонтаном. Мы здесь все время что-нибудь ищем – штопор (а когда найдем, пробка окажется винтовой), стаканы (вино уже продают, а кафе при винной лавке еще закрыто), молоко (попадается почему-то кефир), дом с василиском (на улице имени Красивого Фонаря), часы всех святых (увидели – и забыли, продолжаем искать), выход из зверинца, потерянный рай…

Потому что Вена на рай совсем не похожа, не похожа вообще ни на что. Ни тебе пражской темной готической цельности, ни московской эклектичной грандиозности (после возвращения в родной город неделю будем мучиться агорафобией).

Святой Стефан, бледное пламя, застывшее камнем в ночи, — а вокруг бутики и неоновые вывески. Где прекрасная Вена? Где обещанный рай?

OLYMPUS DIGITAL CAMERAКупив бутылку бургундского в лавке на Ринге и ошарашив продавца требованием немедленно ее открыть, мы усаживаемся на первую попавшуюся скамейку. Вместо большой площади с фонтаном (найдем ее после, уже в темноте, и испугаемся невесть откуда взявшейся московскости ее – дома будто сталинские, бесчисленные машины и памятник кому-то из наших, сюда дошедших) – площадь маленькая.

И совсем маленький, на две скамейки и стаю голубей, скверик. Пластиковые стаканы из ближайшего супермаркета, вон вывеска видна, и сыр оттуда же.

За сбычу мечт. За нас, умных, красивых, талантливых.

Эх… и пусть земля будет пухом тем, кого уж нет с нами.

Голуби слетелись – ждут сырных крошек. Голуби везде одинаковые. А старики здесь другие. Они не выглядят обреченными – безмятежно выгуливают мелких собачек, сидят в кафе за чашками кофе или рюмками шнапса.

Узкая винтовая лестница, выводя на колокольню Стефана, кружит голову почище бургундского. Как же они тут лазили, в рясах и латах?..

Вена – мозаика. Вена – конструктор впечатлений. Набор «Сделай рай». Вена – головоломка, которую надо собрать из кусочков.

Нарисованный на стене дома святой Рупрехт смотрит в сторону Дуная. Его церковь, маленькая, оплетенная плющом, стояла здесь еще тогда, когда там за рекой кончалась христианская Европа.

А в реке Вене воды – словно крови в жилах у анемика.

OLYMPUS DIGITAL CAMERAТушка окаменевшего василиска на стене дома. Ему показали зеркало, и вот что вышло… «Прежде всего мы должны построить фабрику зеркал. И в ближайший год выдавать зеркала, зеркала, ничего, кроме зеркал, чтобы человечество могло хорошенько рассмотреть в них себя». Правнук колдуньи предвидел, что зрелище будет страшным.

На рыжих мокасинах – белая пыль с тропинок Шёнбрунна. Черные ботинки сияют. Они помнят подмосковную глину и липкий сок белых цветов, что растут у стен трижды проклятой крепости Ансаа. Крепости больше нет, потому что больше нет сказки о великой любви. Белые цветы превратились в обычный борщевик. А подошвы ботинок потрескались – от жгучего сока белых цветов или от времени. Но им все равно. Они дошли до Вены.

Вена – это рай…