«1931-1940 — это социалистическая античность»

 Беседовал Алекс Бертран Громов

 парфеновЛеонид Парфёнов – известный журналист и телеведущий, автор иллюстрированных изданий, посвященных отечественной истории. Недавно свет увидела новая книга из цикла «Намедни. Наша эра», посвященная 1930-м годам. В интервью, опубликованном на Озоне, Леонид Парфёнов рассказывает характерных чертах того времени и своем подходе к работе над книгами.

— Можно ли буквально двумя-тремя словами охарактеризовать период истории, описанный в вашей новой книге, восьмом по счету томе «Намедни»? И какие это будут слова?

— Это период оформления социализма как строя. Сталинского — он при Хрущёве-Брежневе несколько смягчился, но по внутренней сути оставался тем же. Так что если буквально двумя словами, то том 1931-1940 — это социалистическая античность. Самое старое наше прошлое, понимаемое своим. То-то вокруг столько примет его ренессанса.

— Чем, по-вашему, люди тех лет отличались от наших современников?

— Люди тогда жили в тоталитарной системе, а мы живем в авторитарной. У нас есть некоторая вариативность. Несколько миллионов наших соотечественников за послесоветское время благодаря личной инициативе реализовали себя, построили бизнес, карьеру, заработали денег, научились жить в открытом мире, дали новое образование детям. Такие в меньшинстве, конечно, но все же. А тогда была абсолютная предначертанность судьбы. Государство — единственный работодатель, оно же дает жилье, образование, только оно ведет торговлю и оказывает медпомощь. Регламентированы и контролируются все стороны жизни и из колеи советского человека выскочить невозможно.

— Если бы вам предложили выбрать героя, воплощавшего дух 1930-х годов, кого бы вы назвали и почему?

— Конечно, 1930-е — это Сталин. Он создал эту эпоху, во всех ее проявлениях — от армии до архитектуры. Другое дело — герой или антигерой? И то, что вопрос этот в России до сих пор остается дебатируемым, означает: эпоха не исчерпана. Как тогда говорили, «Сталин с нами».

— Что, на ваш взгляд, заставило людей так легко и даже искренне поверить в существование множества «врагов народа»?

— Вот тоталитаризм и заставлял — государство же ещё и единственный информатор. И пропаганда тоже тотальна, прополаскивает мозги с малых лет. В любую дичь заставит поверить.

— Насколько справедливо, глядя сейчас на те времена, делить все на чёрное и белое без полутонов? И станет ли когда-нибудь возможным беспристрастное отношение к отечественной истории?

— Я без полутонов не делю. В книге много рассказов и про быт, моды, шлягеры тех лет — разные черты времени отражены. Но добро и зло различать нужно. Чего можно «белого» найти в Голодоморе или Большом терроре? В деятельности Ягоды и Ежова? В указе о «трех колосках»? Это все крупные феномены, описанные в томе.

— Вы пишете: «Желая продемонстрировать превосходство социализма над капитализмом, в Москве утвердят проект циклопического Дворца Советов. Особо указывается: это будет самое большое здание в мире…» Соревновательный азарт свойственен всем временам и странам или бывают периоды, когда соперничество проявляется особенно сильно? С чем это связано?

— Тогдашний СССР утверждал себя альтернативой всему миру, сплошь капиталистическому. Социалистической была еще Монголия, но полностью зависимым от Москвы сателлитом. И «догнать и перегнать» — всегдашний девиз советской власти. А иначе как социализм превзойдет капитализм, чтоб в конце концов воцариться на всей планете?

— Какие характерные приметы СССР «на экспорт», рассчитанного на интуристов и деятелей Запада, склонных симпатизировать коммунистическому движению, вы бы могли назвать?

— В тогдашней литературоцентричной эпохе любили зазывать в СССР знаменитых западных писателей. Чтоб они, как властители дум, рассказали бы дома об успехах социализма. Ромен Роллан и Бернард Шоу приезжали, Анри Барбюс и Лион Фейхтвангер написали самые хвалебные книги. По поводу каждой персоны в Кремле принималось особое решение. Их селили в апартаментах «Метрополя», с ними встречался Сталин, в окружении сопровождающих их возили по «передовым предприятиям» — на нынешнюю Северную Корею похоже. Лишь однажды система дала сбой: как ни опекали гостя, он разглядел ему неположенное и написал критический очерк.

— В чем вы видите важность наглядной, с иллюстрациями и яркими образами, подачи истории?

— Про какой бы «нафталин» бы не шла речь — книга, фильм или музейная выставка должны быть сделаны современно. Иначе просто не может быть контакта с аудиторией. И «режиссурой» расположения иллюстраций, их ритмом, размером, взаимодействием с заголовками и текстами я занимаюсь особо. Сначала дома готовлю эскиз очередного года, потом иду в дизайн-бюро верстать. Счастье, что благодаря фотографированию всеми на телефон так повысился уровень визуальной культуры. И почти 500 иллюстраций тома несут информацию аудитории, не нуждаясь в лишнем растолковывании словами.