Покровское-Стрешнево, оно же Глебово, — известная московская старинная усадьба с парком, примыкающая к Волоколамскому шоссе.

Сама усадьба, увы, пребывает в плачевном состоянии. Любители архитектуры могут, разве что, полюбоваться фасадной частью ограды и церковью. Со стороны Волоколамки вид вполне приличный. Ходят слухи, что с вопросами, кому принадлежит многострадальный дом, теперь разобрались и скоро его полностью отреставрируют. Но пока с прочих сторон к ограде лучше не приближаться – за ней лишь мерзость запустения и злобные барбосы.

Зато лесопарк, вобравший в себя часть старинного парка и каскад прудов, чист, водоемы живописны, дорожки и лестницы в порядке.

Причем дорожек там столько, хороших и разных, что бегающие, равно как и гуляющие, имеют возможность практически не пересекаться с теми, кто ездит на велосипедах и роликах. Для прогулок и долгих пробежек место почти идеальное.

В парке есть почитаемые родники. Из них практически заново начинается река Химка. Химкинское водохранилище – чуть выше по ее течению. Но вместо того, чтобы течь до впадения (а точнее — до ухода в подземный коллектор) в канал имени Москвы небольшим ручьем, Химка вскоре разливается вполне заметным озерцом. По берегам бурно цветут бальзамины, а все молодые деревья выглядят так. Причина – та же, что заставила Химку образовать микро-водохранилище. Деревья в сетке, поскольку иначе их быстро подгрызут. Первая пара бобров поселилась в Химке чуть больше 10 лет назад, и тогда специалисты дружно предсказывали: не приживутся. Вокруг шум, люди, собаки… Бобры специалистов не слушали, расплодились, запрудили Химку —  плотина хорошо видна у самого края парка возле шоссе. Горожанин, не подозревающий о том, сколь бурную деятельность совсем рядом развили эти трудолюбивые звери, может сразу и не понять, что за нагромождение веток перед ним. Впрочем, хозяева плотинки обычно и не скрываются.

Но для остроты впечатлений и ощущения контраста имеет смысл подняться отсюда по противоположному склону долины и выйти прямо к шлюзу № 7 канала имени Москвы.

Через шлюз перекинут мост, выводящий на улицу Большая Набережная, а двинувшись по ней направо можно попасть к тому месту, где канал выходит из Химкинского водохранилища. На земляную плотину доступ закрыт, но можно прогуляться вдоль Сходненского деривационного канала, возле которого расположен небольшой, но ухоженный сквер. Сочетание мирных пейзажей лесопарка и бобровой плотинки с грандиозностью сооружений «сталинского зеркального моста» — так называли канал имени Москвы – производит очень сильное впечатление.

Алекс Громов, Ольга Шатохина

ЦЕПЬ И КОРОНА

(фрагмент)

«…Должен отметить, что те два предмета, связываемые с личностями двух самозванцев эпохи Смуты и императора Рудольфа, были обнаружены в 30-е годы во время больших земляных работ на территории Москвы. Первым было найдено захоронение в Тушино – во время строительства канала Москва-Волга, а точнее, Сходненского деривационного канала. Разумеется, находка была воспринята как археологическое открытие, а не источник опасности для города. С предостережением пытался выступить мой учитель профессор Иваницкий, который изучая документы времен Екатерины II, наткнулся на доклад следователя, изучавшего ситуацию вокруг т.н. «проклятых мест» в Тушино и Измайлово, и донесение графа Орлова об их ликвидации.

Увы, в то время даже я не воспринял его опасения всерьез. А микробиологическая проверка могильника, которую все же провели, показала, что никаких патогенных бактерий там нет.

Хорошо помню, как мы нашли в земле металлический венец – невзрачный, тусклый, совершенно не похожий на экспонаты Алмазного фонда и мое личное представление о царских регалиях. Помню, как некая старушка, которую мы все приняли за жительницу одной из предназначенных к переселению деревень (затопляемых Химкинским водохранилищем), прорвалась на раскопки и кричала: «Не трогайте это место!». Еле успокоили и выпроводили. И только потом я понял, что показалось странным – ее удивительной старинной красоты лицо, так контрастировавшее с растрепанными седыми космами и бедной одеждой. И спокойное, несмотря на бурное проявление эмоций в тот момент. Кто обратил внимание, как на знаменитой картине А. Лосенко «Владимир и Рогнеда» трагические жесты Рогнеды и ее служанок контрастируют с их классически прекрасными неискаженными лицами, то поймет о чем я.

Венец был сочтен руководством нашего института не представляющим уникальной ценности, и как изделие из драгметаллов его тоже не квалифицировали. В итоге он попал в музей народного искусства при ближайшей средней школе – напротив чулочной фабрики. Мнение профессора Иваницкого, обвиненного в то время в буржуазном уклоне и чудом избежавшего ареста, учтено не было…»