Большое научно-популярное издание Т.В. Муравьевой «Кто есть кто в мировой мифологии» (Вече) рассказывает о богах и героях, легендарных местах и чудесных предметах, описанных в мифах и изображенных на прославленных картинах. Многие из этих персонажей и артефактов давно стали частью нашей жизни, олицетворяя собой универсальные архетипы. Повествования о подвигах и странствиях – по сути, рассказ о судьбе человека, его достоинствах и недостатках, универсальных чертах его поведения.

Во всех уголках мира встречаются похожие мифологические сюжеты (и даже сны): предания и легенды повествуют о непорочном зачатии, многократных воплощениях, смерти и воскресении, втором пришествии, судном дне и т.д. И поскольку эти образы исходят из психики, они говорят на языке символов о нашей душе, ее устройстве, законах и внутренних силах. Мифология легко вызывает отклик в мышлении современного человека, где по-прежнему существуют такие общеизвестные слова и выражения как «ящик Пандоры», «ахиллесова пята», «одиссея». Подобно обычной истории, мифология имеет множество версий – так известно более девятисот версий мифа о Психее.

По мере развития цивилизации древние боги утрачивают статус «культурности, цивилизованности»… Зачем же их помнить? А вот зачем: дословное понимание символических образов извечно было — и фактически остается – опорой самой цивилизации, нравственных ценностей, сплоченности общества, его жизнеспособности и созидательной силы. Утрата подобных корней приводит к неопределенности, а та, в свою очередь, влечет нарушение равновесия, поскольку человеческое существование, настоятельно требует жизнеутверждающих иллюзий, иначе у людей не остается ничего верного и надежного, никаких моральных устоев. Содержание мифов постоянно расширялось, обрастая новыми деталями и претерпевая иные изменения, но при этом именно на мифах основаны нравственные устои общества и именно канонизированные мифы получают статус религии.

В русской мифологии, в былинах сохранились следы древних языческих верований: «Добрыня Никитич – герой-змееборец. Принадлежит к древнейшему пласту мифологии, в былинах предстает как средний из богатырей, основных героев русского героического эпоса. Его срединное положение обусловлено не только возрастом, но и тем, что в его образе нет крайностей, в нем гармонично сочетаются различные качества: храбрость воина – и мудрость дипломата, светские манеры («вежество») – и образованность. В тех былинах, где Добрыня не является главным героем, он обычно выступает в качестве мудрого помощника, примирителя ссорящихся».

С мифами, которые еще не успели обрасти корой древности, ассоциируется у многих творчество Евгения Замятина, чье «Полное собрание сочинений в одном томе» (Альфа-книга) недавно вышло в свет. Большинство из нас представляет этого писателя только по одному из его произведений – прославленному романы «Мы», антиутопии, описывающей жуткий вариант возможного будущего с пронумерованными людьми.

«Мы», который в СССР был доступен разве что в рукописи, часто и пространно цитировали в прессе – и осуждали (как десятилетия спустя «Доктора Живаго» Пастернака – «не читали, но осуждаем»). Памфлет, рассказывающий о возможных последствиях бездумного технического прогресса в сочетании с глобальным мещанством и тоталитаризмом власти был воспринят в 20-е годы прошлого столетия в нашей стране как гнусный пасквиль на предстоящее «светлое будущее». Хотя если вдуматься, «Мы» и расцветшее ныне общество потребления описывает с ничуть не меньшей точностью.

«Есть идеи глиняные – и есть идеи, навеки изваянные из золота или драгоценного нашего стекла. И чтобы определить материал идеи, нужно только капнуть на нее сильнодействующей кислотой…. Так вот – если капнуть на идею «права». Даже у древних – наиболее взрослые знали: источник права – сила, право – функция от силы. И вот – две чаши весов: на одной – грамм, на другой – тонна, на одной — «я», на другой – «Мы»… Отсюда – распределение: тонне – права, грамму – обязанности; и естественный путь от ничтожества к величию: забыть, что ты грамм и почувствовать себя миллионной долей тонны…»

Между тем, в этом томе, насчитывающем 1258 страниц (минус повествование о жизни и творчестве Замятина), «Мы» занимает всего лишь 120 страниц. Что приходится на остальную тысячу? Замечательные повести и рассказы, сказки, пьесы и киносценарии (среди которых – «Стенька Разин», «Пиковая дама, «Война и мир», «На дне»)…

История жизни писателя, рассказанная им самим в «Автобиографии», похожа на приключенческий роман: «А по возвращении в Одессу – эпопея бунта на «Потемкине». С машинистом «России» — смытый, затопленный, опьяненный толпой – бродил в порту весь день и всю ночь, среди выстрелов, пожаров, погромов. В те годы быть большевиком – значило идти по линии наибольшего сопротивления; и я был тогда большевиком. Была осень 1905 года, забастовки, черный Невский, прорезанный прожектором с Адмиралтейства, 17-ое октября, митинги в высших учебных заведениях».

Но Замятин умел рисовать образы и совсем иной Руси, далекой от революционных бурь: «Не перевелись еще крепкие, дремучие леса на Руси. Кто в Пожоге бывал – тот знает: хоть целый день иди, в какую сторону хочешь, все из леса не выйдешь, все будут сосны шуметь, зеленошубые, важные, мудрые…».

Неслучайно одним из самых популярных фантастических фильмов стал «Аватар», к достоинствам которого относятся не только обилие спецэффектов, но и подробная детализация инопланетной жизни. Те же качества отличают и книгу, которые написали М. Вильгельм и Д. Мэтисон «Аватар: Секретный доклад о биологии и истории Пандоры» (Азбука)

Но учтите: «…Этот документ распространяется тайно, без разрешения корпорации по освоению природных ресурсов. Любому, у кого будет найден этот документ, грозит тюремное заключение или более суровая мера наказания».

В отличие от множества книг категории «Смотрим фильм — читаем книгу», «Секретный доклад…» можно читать и не посмотрев фильма. Именно так сделал один из моих друзей, принципиально не ходящих на модное кино. И ему — понравилось. В чем же «фишка» книги? Не только в картинках и текстах, а в грамотном сопоставлении двух вариантов развития разумных существ. Авторы подробнейшим образом описали два соприкоснувшихся, но таких разных мира: Землю и Пандору. Издание стилизовано под обычный дневник, в котором при помощи обычных скрепок и липучек крепятся различные фотографии, создавая иллюзию достоверности. Диковинный и необычный мир чужой планеты показан глазами исследователей.

Люди любят экзотику, но не готовы расплачиваться за нее, поэтому возникают такие проблемы, как непредвиденные последствия ввоза пандорианских растений и животных на Землю: «время от времени завезенные растения, экзотические микробы и возбудители заболеваний попадают в специальный правительственной список, после чего… власти получают приказ предотвратить новые случаи ввоза и истребить «чужаков».

С одной стороны: туземное охотничье метательное оружие бола, боевой барабан, диковинные звери… С другой – элементы нашего «светлого будущего»: военный вертолет С-21 «Дракон», шаттл «Валькирия», револьвер «Оса», и ненасытная Корпорация по Освоению Природных Ресурсов и даже секретные документы Корпорации: «Добыча полезных ископаемых на главном руднике Пандоры, ESM 01, производится согласно плану, несмотря на то, что количество несчастных случаев несколько превышает прогнозы. Шахтеры постоянно жалуются на странные ощущения, нарушения зрения и слуха — вероятно, в результате воздействия мощного электромагнитного поля. Наблюдаются тревожные состояния и фобии, нарушения сердцебиения, мышечный тремор, головокружения и тошнота».

Вывод — не стоит устраиваться шахтером на Пандору…

А какая профессия в будущем окажется безопасной? Иногда даже подумать об изысках японской стилистики рядом с машиной времени бывает небезопасно: можно угодить из Европы далекого будущего прямиком на территорию, подвластную «хризантемовому трону». Причем не факт, что на этой земле будет процветать исключительно искусство икебаны и чайной церемонии… Тим Скоренко, награжденный на недавнем «Евроконе 2011», как один из лучших дебютантов, выпустил новый роман «Законы прикладной эвтаназии» (Снежным Ком М).

Три времени, три условия обитания. И одна единственная девушка, судьба которой связывает их. Как можно переместиться из одного времени в другое? Есть два пути – на машине времени и в анабиозе. В романе, сочетающем научную фантастику с социальным памфлетом и все это в рамках остросюжетного повествования, полноценно используются оба варианта. Какую цену готово платить человечество за знание о своих болезнях? Не случайно одно из описываемых времен – лето 1945 года, последние дни существования печально знаменитого «отряда 731», одной из самых зловещих лабораторий смерти в истории человечества, место проведения безжалостных экспериментов над людьми. Вот что достается героине вместо составления букетов и созерцания Фудзиямы. А если сравнить это время с далеким светлым будущим?..

Итак, Москва в марте 2618 года: «Лифт застревает на высоте десяти тысяч метров. Что-то щёлкает, кабину передергивает, и на табло возникает надпись «Дальнейшее движение невозможно». Средних лет женщина в чрезмерно обтягивающем костюме начинает кричать что-то вроде «мы все умрем». Мужчина в одежде офисной крысы флегматично стоит в углу… Лифт трогается даже не через полчаса, а минут через десять. Рывок – и снова огромная скорость, немного закладывает уши, но в целом высота почти не чувствуется. Через атмосферу лифт идет медленнее, чем через безвоздушное пространство. Верхняя Москва очень похожа на нижнюю…»

Что общего между всеми временами? Уязвимость человечества перед болезнями! Дамокловым мечом висит над разумом не просто мысль о бренности существования, но бессилие перед неизбежным: «Мозг – это единственный орган, который человечество пока не научилось воспроизводить полностью». Все болезни прошлого, казалось, были побеждены, однако грянула новая беда: «Вринкл обрушился на человечество в середине двадцать шестого века и разом заменил все побеждённые недуги. Он получил своё название от английского слова wrinkle – «морщина». Одним из первых симптомов вринкла было нарушение лицевой мимики: лоб больного покрывался мимическими складками, приводившими к быстрому появлению морщин. К тому времени, когда морщины становились заметными (примерно через год), человек уже был совершенно безумен. А ещё через полгода умирал. Когда умершего вскрывали, не находили ничего. Вообще ничего. Совершенно здоровый организм неожиданно погибал…».

Так какую же цену готовы заплатить люди Будущего за победу над новым смертельным недугом? И могут ли оказаться платой человеческие жизни?

…Впрочем, будучи не только фантастом, но и поэтом, Тим Скоренко видит еще одну возможность шагнуть через время и одолеть любые напасти – любовь…

Есть и более мирные способы путешествовать по разным временам. Например, книга Елены Милюгиной «Великие полотна. Музей Метрополитен. Нью-Йорк» (Белый город) позволит читателю совершить виртуальную прогулку по одному из прославленных мировых музеев и полюбоваться красочными репродукциями великих картин, заодно узнав о их создателях , а порой – и об изображенных моделях.

Открывает альбом живопись Италии. Особенностью итальянского Ренессанса было существование одновременно множества художественных центров. Главные из них находились в Милане, Венеции, Флоренции, Риме и Неаполе. До середины XV века Возрождение развивался преимущественно во Флоренции, но когда ее мастера приезжали в другие города, эта «прививка» тосканской культуры раннего Ренессанса получала местную переработку, воплощаясь в самые различные и своеобразные формы. Исключительно важную роль играли пропорции, ни один аспект изображения не подавлял другие – все они составляли уравновешенное целое, где выражение эмоций действующих лиц было подчинено тому же чувству меры. Среди мастеров сиенской школы XIV века самым выдающимся был Симоне Мартини, создавший «Святого Андрея» — одну из пяти створок складного алтаря: «свободно владея изощренными техническими приемами, художник замечательно прорисовал тонкие руки святого складки его розового плаща, оттенив их зеленым.

В состав музейной экспозиции входит и уникальная коллекция Северного Возрождения. Среди работ – «Портрет монаха-картезианца» Петруса Кристуса, один из шедевров, демонстрирующих виртуозность кисти мастера и своеобразие его стиля. «Портрет удивительно достоверен твердые черты лица, выразительные глаза, четко отчерченные губы, морщины и вены у лба, объемно вылепленная голова наводят на мысль, что художник запечатлел конкретное лицо». Искусство портрета – одно из наиболее выдающихся достижений нидерландской живописи. Среди оригинальных версий на популярный сюжет о поклонении волхвов младенцу Христу – картина Якоба Корнелиса ван Остзанена «Поклонение волхвов», на которой художник максимально приблизил персонажей к зрителю: «Лица волхвов словно вырезаны искусным ювелиром…»

Одной из лучших коллекций импрессионистов является собрание картин Эдуарда Мане. В книгу включены репродукции «Мальчика с мечом», на которой изображен сын художника костюме испанского пажа с оружием XVII века и «Мадмуазель Викторина в костюме матадора». Это была любимая модель Э. Мане, которая позировала ему для его прославленных полотен «Завтрак на траве» и «Олимпия». «Картина «В лодке», шедевр пленэра Мане, передает непосредственное, острое ощущение жизни».

Помимо этого, в издание включены главы, посвященные творчеству Альбрехта Дюрера, Питера Брейгеля Старшего, Рембрандта Харменса ванн Рейна, Петера Рубенса, Никола Пуссена, Эдгара Дега, Клода Моне, Огюста Ренуара и многих других.

А книга Матильды Баттистини «Астрология, магия, алхимия в произведениях изобразительного искусства» (Омега) несмотря на свое специфическое название, книга представляет собой красочную энциклопедию искусства, так или иначе связанную с различными загадками человеческого бытия. В древние времена не существовало узкой специализации в занятии магией, алхимией и строго научными по нынешним меркам изысканиями занимались одним и те же личности. На многочисленных картинах европейских мастеров можно проследить, как менялся облик тех персонажей, которые занимались необычным, тайным и интригующим ремеслом (кстати, среди них было много прославленных поэтов, скульпторов и даже правителей). При этом сами великие художники эпохи Возрождения (от Рафаэля до Микеланджело) испытывали влияние не только христианства, но и различных мистических традиций.

Традиции эзотерики в искусстве были актуальны не только столетия назад, но и в просвещенном XX столетии. К примеру, достаточно посмотреть на работу Пабло Пикассо «Занавес для балета «Парад» (1917). На ней изображен крылатый конь Пегас, воплощающий синтез неба и земли, а в образе Арлекина видят трансфигурацию главных инициатических божеств – взаимосвязь различных планов реальности, а шар со звездами является символом Космоса.

Во множестве полотен (например, М. Врубеля «Полет Фауста и Мефистофеля») кроется двойной и тройной смысл, являющийся отголоском тех полузабытых традиций, о которых знают только историки: «Животные являются воплощением душ умерших, в их образе божество может являться людям. Змеи являлись символом возрождения жизни. Кроме дракона, козла и василиска особенно значимой фигурой в герметическом бестиарии является осел. Почитаемый индоевропейскими народами как символ знания, он олицетворял зло, порок и глупость в древнем Египте и Греции».