Чайник забурчал и завёл свою неторопливую песню, которая в финале всегда завершается тихим, но пронзительным свистом. Мягкий синий свет от его подставки делал кухню не такой потасканной, какой она была в безжалостном свете дня или ещё хуже — при ярко включённом освещении. Вода обычно закипала в нем быстро, была приятной на вкус и горячей. И без вот этих заморочек — «нет сети…», «истек сертификат горводоканала…». Хороший чайник, китайский. Сейчас таких уже не делают.

Стол с неприлично потертой на углах скатертью удобно впивался в бедро. Стоя на одной ноге с чашкой чая, Толик смотрел в окно. Он находился в состоянии, которое уместнее всего назвать «русский дзен». Это когда ты в оцепенении пялишься в окно, за которым, в общем-то, ничего хорошего нет. Но тебя это устраивает.

Там, за окном, за пределами этой слегка б/у, но очень родной вселенной старой кухни, было ещё темно. Пятиэтажка, стоящая напротив, спала, за исключением пары окон таких же бедолаг, собирающихся на работу. Застекленные балконы слепо пялились во двор бельмами развешанного белья; пятно на стене, достававшее Толика ещё в то время, когда он был школьником, никуда не делось.

Дворник-таджик гремел своей тележкой и тяжело, с явной примесью безысходности, шоркал метлой возле каждого подъезда. Похоже, встал он куда раньше Анатолия.

За пределами скудного двора тоже все было сомнительно. За пятиэтажкой торчали голые спутанные ветки деревьев, за ними шла объездная дорога с редкими фонарями. Дальше — типичный для русского пейзажа унылый лесок, перемежающийся пустырями и заброшенными то ли водонапорными башнями, то ли военными объектами хозяйственного назначения. Слава Богу, было темно, и с кухни всего этого не разглядеть. Венчало все это вечно пасмурное небо, которое даже в кромешной темноте умудрялось выглядеть серым.

А вот где-то в промежутке, между линялым небом и плешивым лесом сияла и переливалась волшебным светом Станция.

 

Контакт случился буднично, словно закончились очередные выборы или началась ещё одна война. Если бы не разговоры вокруг, Толик бы ничего и не заметил. Событие промелькнуло в ленте новостей, разлетелось по пабликам и кануло в лету наравне с открытиями британских ученых и сенсаций канала «Неопознанное, но очевидное». Политики провели пресс-конференции, срочное заседание Совбеза ООН и удалились за закрытые двери — обсуждать будущее мира, принадлежащего теперь не только людям. Толику тогда совсем немного было. И смутные воспоминания путались и ложились на более важные для ребёнка события — уход отца, переезд, отдаление старых друзей и появление новых врагов. Общая суета того времени органично вплеталась в канву его жизни и не производила впечатления экстраординарного события.

Уже учась в школе, он помнил, как была провозглашена политика открытых дверей и интеграции человечества в «общегалактическую семью, широко раскрывшую объятия своему новому полноправному члену»… Потом стали появляться Станции.

Вокруг первой (а значит и самой главной) Станции Контакта развернулась нешуточная борьба. Дело запахло новым конфликтом, поскольку стран, претендующих на чуть более привилегированное положение среди всех, теперь вроде как равных, оказалось на удивление много. Но все как-то разрулилось, и главный символ интеграции разместился на исторически правильном, общедоступном и нейтральном месте, оказавшемся почему-то опять на территории Соединенных Штатов, на обоснованном с символической точки зрения расстоянии от штаб-квартиры ООН. Потом они стали появляться как грибы, в совершенно произвольных местах, удобных с точки зрения пришельцев. И жизнь на Земле пошла своим чередом…

 

Если бы не затянувшиеся проблемы с работой, черта бы лысого он обратил внимание на появившиеся в его городе афиши казенного синего цвета с белыми буквами и гербом Объединенных наций. Глаз уже научился на лету включать фильтр, допускающий до мозга только ту информацию, которая помогала выживать в городских условиях. Например, крохотные объявления на остановках об отмене очередного маршрута. Или бегущая строка информтабло, где самым маленьким шрифтом сообщалось об отключении холодной воды и начале отопительного сезона. А тут афиша в человеческий рост, да ещё от такого высокого органа власти, что его как бы и не существовало. По крайней мере, для таких маленьких людей, как Толик.

Глаза озадаченно пробежались по тексту ещё раз, как бы сомневаясь в том, что ошибка была неслучайной и, пытаясь найти хоть какое-то объяснение тому, что мозг вообще отреагировал на этот чисто декоративный элемент оформления улиц. Ага, вот оно. «Кандидаты на время проведения тестов обеспечиваются минимальным уровнем содержания, согласно резолюции №… (кто их вообще читает, номера эти), устанавливающей МРОТ в размере 0,5 BTC в неделю».

Запах легких денег опалил ноздри Анатолия и, быстро сняв код с объявления своим стареньким терминалом, он уже к вечеру получил приглашение на первый тур отбора кандидатов. Как он понял из запутанного официального письма, его профиль оказался подходящим, что означало почти стопроцентную вероятность обработки данных машиной. Живой человек сразу бы раскусил, что перед ним претендент, привыкший слышать отказы и смирившийся с этим, научившись извлекать из них силы для того, чтобы жить дальше, до следующего «к сожалению, вы нам не подходите». Но тут Толику повезло. Его приглашали прийти с верифицированным гражданским профилем к 9 утра в бизнес-центр, стоящий в самом центре города. Который он много раз проезжал на троллейбусе, каждый раз задаваясь вопросом, кто все эти люди, которые могут себе позволить ходить сюда на работу? Теперь вот выпал шанс выяснить.

Следующая неделя слабо запомнилась Толику. Где-то далеко в прошлом остался первый день, где неожиданно многочисленных кандидатов пересчитали по головам и загнали в операционный зал. Отстояв короткую очередь к окошку, он был обработан очень быстрой и профессиональной девушкой, задавшей всего два вопроса и снявшей с него отпечатки пальцев. Как ни странно, на этом простом, с точки зрения Анатолия этапе, умудрилось отсеяться несколько человек из толпы претендентов.

Все следующие слились в мешанину из прохождения бесконечных тестов, прослушивания коротких лекций о мирах Контакта и их жителях, выступления сначала местных чиновников, потом приезжих… В конце недели, после того как стала более-менее понятна цель всей этой суеты, выступил лощеный представитель верховного комиссариата. На ломаном русском языке холёный и хорошо одетый мужчина с холодными глазами говорил о великой чести, о представлении всей Земли на территории, где о людях знают мало, о слиянии культур и об ответственности перед поколениями. Толик мало что запомнил из его слов. Он проторчал здесь уже неделю и больше всего его волновал вопрос об оплате столь сомнительно проведённого времени. К счастью, сразу после речи иностранного представителя, их попросили снова пройти в операционный зал для подписания документов и получения выплат. Толика слегка отпустило.

Он не мог не заметить, что по сравнению с прошлым разом народу убавилось изрядно. Очередей к девушкам в окошках практически не было, и очень быстро он оказался перед той же, что обслуживала его в прошлый раз. А может и другой. Толик плохо запоминал лица, а тут прошла неделя, да и форма одежды у работниц была стандартизированной, вплоть до макияжа. Звонким поставленным голосом она отбарабанила текст и положила перед посетителем казенного вида формы с полями для прикладывания пальцев. До Толика медленно доходили ее слова.

— То есть, как это — при заключении контракта? А если я никуда отправляться не хочу?..

Девушка в окне так же звонко и заученно прощебетала ответ, который сводил на нет всю ту неделю, что Толик ошивался в этом офисном раю класса А. Оплата только при заключении рабочего контракта. В противном случае с него ещё и удержат какие-то копейки за питание и проведённые тесты, включая медицинский. Девушка замолчала, давая возможность обдумать услышанное, и посмотрела на Толика с сочувствием, как ему показалось. Нет, наверное, это все-таки была другая, не та, что в начале. В конце концов, ну что он теряет? Это все-таки работа, пусть и черт знает где. На другом конце того, что начинается на Станциях. Да и путешествовал он в своей жизни не так чтоб уж много. Честно говоря, кроме единственного отпуска в Турции никуда и не выезжал. Но там ему понравилось не сильно, а тут… Тут ещё и ответственность представлять типа все человечество и все такое. Но все-таки это работа. И платят, судя по тому, что он краем глаза увидел в контракте, неплохо. Опять же, не пропадать тем полкойнам, которые его сюда и привели.

Толику стало до слез жалко тех денег, на которые он уже неделю как рассчитывал. Он решительно протянул большой палец и прислонил к дактилоскопической полоске внизу контракта.

Глухо звякнул из кармана терминал, подтверждая пополнение счета.

 

На улице не столько холодно, сколько зябко. Промозгло что ли, или как там в школьных учебниках по литературе обозначалось такое мерзкое состояние погоды. Толик поправил на плече сумку и зашагал в сторону троллейбусной остановки. Пустят ли с таким баулом — вот что тревожило его в этот момент. А совсем не то, что он отправляется в неизвестное ему место на не совсем понятную ему работу. Чудна работа человеческого мозга.

В троллейбус его пустили. Кондуктор просто взмахнула валидатором в его сторону. Ее внимание было поглощено двумя приезжими работягами, робко жавшимися в угол на площадке в конце салона. На их лицах застыло выражение лица, характерное для всех трудовых мигрантов — смесь растерянности, готовности извиниться и той едва заметной напряженности, которая лишь намекает на сжатую до предела внутреннюю пружину, готовую распрямиться в любой момент. Проезд они, очевидно, оплатили, но кондуктор продолжала смотреть на них, не отрываясь, тяжелым взглядом русской женщины в неопределенном возрасте, от которого впадают в смущение даже профессора и военные. Анатолия отсутствие внимания к его персоне вполне устраивало.

Троллейбус шёл сквозь пробуждающиеся спальные районы города, постепенно наполняясь людьми в серых, под стать небу одеждах. Становилось все более многолюдно, и скоро Толик со своим баулом был оттеснён на заднюю площадку, очутившись рядом с теми самыми работягами. Скрытые от всевидящего ока троллейбусного Саурона спинами людей, они тихо переговаривались на своём языке.

Мимо, мимо… Бесконечный бетонный забор в ромбиках. Проходная, проглотившая изрядную часть пассажиров. Небольшой кусочек центра города, где уже начались утренние пробки. Освободились сидячие места. Бабки и школьники сменили рабочих и служащих.

Вокзал, с памятником кому-то важному для прошлых поколений города. Часть попутчиков с сумками и чемоданами покинули тёплое чрево троллейбуса. Упершись лбом в холодное стекло, пассажир с баулом провожал их безразличным взглядом. Его остановка была дальше, гораздо дальше.

Почти после часа поездки, когда тепло и постоянная вибрация электрического сердца рогатой колесницы уже убаюкали его, Толик прибыл на конечную остановку. Троллейбус замер, тяжело вздохнул и открыл все двери, впуская зябкий воздух. «Конечная», — буркнул водитель, сообщая очевидное.

Монорельс Станции, возле которой располагался троллейбусный круг, ничем не выделялся из прочих неказистых построек на краю города. Разве что широкие двери из армированного стекла и военные бетонные блоки перед входом говорили о том, что заведение может представлять интерес для кого-то, кто захочет туда непременно пробраться. Но в обозримом пространстве пустой улицы таковых не наблюдалось.

Толик подошёл к дверям, которые не торопились открываться. Замерев на секунду, он сообразил, что нужно как-то себя идентифицировать и начал судорожно рыться в карманах, пытаясь унять на мгновение охватившую его панику и одновременно нащупать кусок пластика, который ему вручили вместе с документами в центре подготовки. Вот он! Что ж, первый рубеж на пути к звёздам преодолён успешно.

За разъехавшимися в стороны стеклянными и непрозрачными снаружи дверьми обнаружился длинный узкий коридор, а не проходная с вертушкой и будкой охранника, как можно было предположить, находясь снаружи. Пройдя по нему и шаркая сумкой по бурого цвета панелям стены (коридор был по-настоящему узкий, без шуток), Толик не смог отделаться от ощущения, что в случае необходимости проход может стать ещё уже. Вплоть до полного смыкания. Эта мысль прибавила ему прыткости и в просторный светлый зал в конце этого тесного пути он почти вбежал. Народу здесь было побольше. Ну как побольше — он просто был. Несколько человек стояли на маленьком, закрытом со всех сторон перроне, напоминающем букву «П». В середину этой буквы приходил толстый рельс, снабжённый диковинного вида обмотками снизу и с боков и полностью отполированный сверху. Другой его конец терялся в темном туннеле, откуда уже доносился легкий ветерок, предвещая скорое появление поезда.

Люди на его появление отреагировали вяло. Кто-то повернул ненадолго голову в его сторону, а кто-то так и остался стоять, уткнувшись в свой мобильный терминал. Неожиданно Толик почувствовал хлопок сзади по плечу и чрезвычайно дружелюбный голос произнёс почти в ухо:

— Привет! Тоже на Станцию? Меня Самир зовут!.

Сзади стоял невысокий парнишка, главной особой приметой которого (если бы о ней, конечно, спрашивали) была бы лучезарная улыбка. Копну чёрных волос, зачесанных набок и очки Толик увидел уже после того, как сердце передумало выпрыгивать у него из груди и эффект от неожиданного знакомства со спины стал отходить.

— Толик. — Меньше всего сейчас хотелось дружить. — А что, здесь есть ещё какие-то остановки?..

Плохо скрытый сарказм паренька не остановил.

— Нет, конечно! — Казалось, улыбка стала ещё шире. — Это ж монорельс Станции, откуда здесь другие остановки. На заработки или как?

Толик мысленно скривился. Не хотелось думать, что он едет «на заработки». Вспомнились слова холёного чиновника, который говорил что-то про честь представления всего человечества..

— В командировку.

— Значит, на заработки. Меня держись, второй раз туда лечу. Год назад совсем зелёным был, как ты сейчас! — Самир задорно хохотнул, видимо представив себя год назад. А может, Толика через год. Кто его знает.

— Тут тема одна есть, ее мало кто из перваков знает. Перед самой отправкой к тебе милованы подходят и на своём жабьем спрашивают, нужна ли тебе помощь с языком их. Многие тушуются, думают, их на курсы какие-нибудь запихать хотят, за их же счёт. А там все серьезнее. Если ты вообще ни в зуб ногой, они постоят над тобой, подышат да и свалят к следующему. И на второй год уже ничего не предложат, так как считается, что ты уже язык выучил, а если не выучил, то и нечего тебе в Центре делать. Если ты их кваканье разбираешь хотя бы на уровне понимания вопроса — считается, что тебе и помогать не надо. А вот, самое интересное, если скажешь им «мах’алкаактван мелхе квана», то есть «прошу помочь, я не говорю на квана» — они тебе в башку чип какой-то вставляют, прямо там, сразу, ничего и почувствовать не успеваешь. И сразу их разговорчики — как на ладони. А бонусом идут ещё какие-то языки, даже название их не знаю. Конечно, чтобы самому что сказать — это уже постараться надо. Но тут уж все от тебя, как говорится…

Пока Самир нашептывал все это с самым что ни на есть заговорщицким видом, подошёл поезд. «Нервничает, — догадался Толик. — Хоть и второй раз летит, а видно, что мандраж пробирает». На кване, языке расы милованов, которые первыми установили Контакт с Землёй, он, конечно же, не говорил. До этого момента он вообще как-то не задумывался насчёт того, как будет проходить общение в том месте, куда он направлялся. Где-то в глубине души у него сидела уверенность, что все как-то образуется само. А тут вон оно какие тонкости..

Пока Толик размышлял о нюансах предстоящего существования, поезд набрал приличную скорость. Из-за отсутствия чего-либо за длинными узкими окнами (поезд пока что шел в туннеле, и в них была только непроглядная чернота), скорость ощущалась только за счёт закладывания ушей. Мгновение — и неприятный, плотный визг рассекаемого воздуха сменился широким, едва слышным гулом. Их вагон вылетел из темноты и с высоты здоровенных опор монорельса открылся вид на серый лес, серое небо и серые строения города, оставшегося позади. Яркий свет в вагоне резко контрастировал с утренней приглушенной блёклостью за окном. Все это напоминало загробное путешествие по Лимбу, пока на очередном изгибе дороги в окне не показалась Станция.

 

Станция. Ее усеченная ступенчатая пирамида походила на все здания в стиле ретрофутуризма разом. Огромные уступы, арочные проемы, в один из которых заходила и монорельсовая дорога, по которой они неслись навстречу этому колоссальному сооружению. Все это освещено сервисными огнями, полыхающими даже на фоне состоявшегося блеклого рассвета. Четыре исполинские колонны, стабилизирующие Сигнал. Станция производила сильное впечатление, даже если смотреть на нее из города, вблизи же вызывала почти религиозный восторг.

Поезд ощутимо замедлил ход и в какой-то момент, когда громадное здание их пункта назначения уже не вмещалось в окна целиком, снова нырнул в туннель. Люди вокруг стали подниматься со своих мест и медленно, но все более плотно скапливаться у дверей вагона. Движение становилось все более незаметным, и в какой-то момент в окна снова ударил яркий искусственный свет, и раздалось громкое шипение пневмоамортизаторов. Вагон замер. «Прибыли», — подумал Толик.

 

Станция оглушала, вводила в состояние легкого ступора, особенно тех, кто прибыл сюда впервые. Не успел Толик выйти из вагона, как был подхвачен под руки какими-то людьми, безошибочно, по одним им известным признакам, вылавливающим из толпы таких же, как он застывших бедолаг с сумками. Ситуация усугублялась ещё и тем, что конкретно Толика за рукав дергал Самир, который явно имел своё представление о том, куда им идти. Один из встречающих сумел отсечь инициативного попутчика и, мельком бросив взгляд на карточку Анатолия, которую он догадался повесить на шею, направил его в сторону одного из выходов с перрона. Следуя в толпе, возникшей из ниоткуда, постоянно натыкаясь на заботливо рассекающие поток людей заграждения, слегка оглушенный, Толик оказался сначала в помещении накопителя, а затем попал на конвейер обработки вновь прибывших. Им выдали огромные пакеты, куда попросили сложить все вещи, включая одежду, потом прогнали через зал, где они ещё раз подтвердили свою личность, потом было что-то вроде помеси процедурного кабинета с производственным помещением, где передвигаясь в бодро шагающей очереди они получили по три инъекции от человека с длинным шлангом и медицинским пистолетом в руках. Наконец, одетые в одинаковые белые комбинезоны, с запечатанными белыми пакетами своих вещей на руках, Толик и ещё дюжина человек оказались в небольшой комнате с сиденьями, напоминающими зал ожидания аэропорта. После недолгой паузы к ним вышел человек в форме объединённой земной администрации, который произнёс короткую речь, повторяющую в общих чертах все то, что им говорили в центре обучения. Про честь представлять человечество, про ответственность, про контракт, который они подписали и ещё что-то, на что внимания у этой группы слегка обалдевших от происходящего людей уже явно не хватало. Видя, что его слова уже не находят свободного места в головах слушателей, человек в форме быстро закруглил свою речь и велел сосредоточиться на прохождении следующего этапа их поездки. В чем он заключался, выступающий объяснить не счёл необходимым.

После того, как их оставили одних, наступила относительная тишина. Легкое покашливание и шелест пакетов создавало ощущения тягостного ожидания. И в тот момент, когда попутчики, уже пришедшие в себя, начали было осматриваться по сторонам и даже перебрасываться короткими репликами, неожиданно раздалось два коротких и громких гудка, замигали скрытые до этого момента стробоскопы и стена, у которой ещё недавно выступал казенный оратор, медленно стала уезжать в сторону.

В открывшемся проеме, на фоне огромных размеров зала, стояли две фигуры, заставившие разом замолчать всех людей.

 

Конечно, он знал, как выглядят милованы. В сети полно записей Контакта, пресс-конференций и даже то ли реконструкций, то ли документальных съёмок их родной планеты. Плюс к этому обучающие фильмы для школьников, информационные выпуски, где обязательно присутствует раздел, посвящённый новостям Контакта.

Но одно дело видеть все это на экране домашнего терминала, пусть и с эффектом присутствия, совсем другое — столкнуться с ними вот так. Лицом к… что там у них? Путь тоже будет лицо.

Длинные, голенастые, с коленками, вывернутыми назад. Серая кожа на открытых участках тела. В принципе, они каким-то неуловимым образом соответствовали тем стереотипным пришельцам, которыми изобиловала культура землян во времена до Контакта. Только вот ростом были больше двух метров. И голова была похожа не столько на лысый шар с огромными глазами, сколько на очеловеченную лягушачью морду. То есть, лицо.

Они могли без вреда для себя находиться в атмосфере Земли, не используя защитных костюмов. Им было плевать на давление — говорят, милованы сносно переносили даже вакуум, чем жутко нервировали на первых порах работников земных орбитальных станций. Были, говорят, случаи, когда появившаяся в иллюминаторе лупоглазая ро… лицо приводило космонавтов в состояние повышенного стресса.

Дышали они так же чем-то своим, вырабатываемым внутри их милованского организма. А выдыхали просто влажный воздух, идентичный той среде, в которой находились. Делали, правда, они это немного шумно, чем породили выражение для описания запыхавшегося человека — «дышал, как милован». Ну, тут уж что поделать — природа создала нас непохожими, но вынужденно сосуществующими.

Когда первое замешательство от неожиданного инопланетного вторжения в комнату прошло, стало понятно, что эти двое знаками приглашаю группу людей выйти наружу. Народ потихонечку начал вставать и выходить туда, куда их звали милованы.

Огромный зал, в который выходили ещё с десяток расположенных кругом стен-дверей, был, очевидно, точкой отправления, прибытия и вообще — сердцем Станции, ради которого она и строилась. Через его центр, поднимаясь из отверстия в полу размером с хороший стадион, проходили разного размера колонны, исчезая где-то в высоте, очевидно выходя на усеченную вершину пирамиды. Стены ступенчато сужались вверх, тем не менее, оставляя достаточно пространства для пролёта автономных дронов, снующим по своим делам где-то в вышине. Нижний ярус, нависающий над площадкой, был по кругу остеклён и предоставлял возможность наблюдать за работой смешанного персонала, трудившегося в сотнях кабинетов и отсеков. Должно быть оттуда открывался неплохой вид на платформу приёма-отправки. Часть из проемов, аналогичных тому, из которого вышли Толик и его попутчики, были открыты и из них так же в центр зала выходили группы людей, сопровождаемых долговязыми фигурами пришельцев. Люди были одеты в такие же комбинезоны, правда других цветов. Ближайшая группа была в оранжевых, и пока Толик всматривался в декорации этого торжества технологий, одна из фигурок в апельсиновом начала отчаянно махать рукой над своей головой и даже чуть-чуть подпрыгивать. Вглядевшись, Анатолий с удивлением узнал Самира, который, конечно же, не устоял перед искушением поприветствовать своего нового знакомого, чем сразу же привлёк внимание сопровождающего группу милована. Который что-то сказал, чем немедленно пресёк проявление отчаянного дружелюбия.

Отвлекшись на неожиданный перфоманс, Толик пропустил момент построения своей группы в упорядоченный строй в три шеренги, который происходил под молчаливым руководством инопланетных дылд. Место оставалось только в последнем ряду, и он поспешил его занять.

Убедившись, что земляне создали относительно упорядоченную структуру, милованы достали из нагрудных сумок планшеты и, сверяясь с ними, стали подходить к каждому человеку в группе. Процедура продвигалась быстро и состояла из короткого квакающего вопроса, тишины в ответ, нарушаемой только тяжелым астматическим дыханием спрашивающего и короткого шлепка инъектора о человеческое плечо. Через пару минут добрались и до последнего ряда. Толик оказался крайним в шеренге и наверное поэтому вспомнил возбужденный шёпот Самира и успел собрать в кучу все свои лингвистические способности, когда над ним нависла жутковатая фигура, больше всего похожая на лягушку, надевшую на себя пустое куриное яйцо острым концом вниз. Сверившись с чем-то в своём устройстве, милован спросил своим утробным голосом то же самое, что спрашивал у всех попутчиков Анатолия:

— Умаанва кваламан’аква ту нила сома?

Толик пожевал для верности губами и проблеял:

— Мах.. эх..алкаактван..эээ.. мелхе квана. Не говорю я, короче.

Милован по-птичьи наклонил голову и посмотрел него с удивлением. Так это воспринял Толик, по крайней мере. Жаб-переросток поднял руку и без лишних движений сделал инъекцию ему в плечо. Потом подумал, все так же по-птичьи выпрямил голову и неожиданно засадил ещё одну прямо Анатолию в лоб.

В голове зашумело, на мгновение полностью исчезло зрение, сменившись разноцветным занавесом каких-то всполохов. Пошатнувшись, он устоял на ногах. Шум очень быстро стихал, вот уже стали видны удивленные лица соседей по строю. Увидев, что ничего не произошло, к нему быстро потеряли интерес и вот уже все смотрят вперёд, где среди цилиндров и гигантских колонн началось какое-то движение. Гудя гидроприводами, раздвигая как послушные жалюзи многотонные махины из металла, из глубины отверстия в центре зала выдвинулась платформа.

Она была огорожена редкими поручнями и покрыта белесым налетом, быстро исчезающим в тёплом воздухе Станции. На самой платформе виднелись следы царапин, чёрных полосок и прочих повреждений, характерных для массового транспорта. Откуда-то сверху, искаженный громкоговорителями и гулким эхом большого пространства донёсся голос:

— Синяя группа приготовиться к отправке и занять позицию. Персонал просьба проверить целостность ограждения..

Толик закрутил головой. Синяя группа стояла недалёко от них, но к его удивлению слабо реагировала на объявление. Один или два человека направились к платформе, остальные стояли в замешательстве, пока к ним не подошли их кураторы-милованы и жестами не начали загонять оставшихся на платформу. К счастью, люди довольно быстро поняли что от них требуется и расторопно заняли свои места. Что и не удивительно, ведь если подумать, то синий — это не оранжевый и тем более не белый, а это значит, что люди едут в Центр по меньшей мере в третий раз. А то и поболее..

После того, как все погрузились, милованы подергали перила ограждения, закрыли маленькие ворота, через которые люди заходили на платформу, отступили на несколько своих длинных шагов и одновременно нажали на две кнопки, торчащие на трубах из пола довольно далеко друг от друга. «У нас так раньше ракеты запускали, — подумал не к месту Толик. — Чтоб один не смог накосячить…». Раздался резкий, крякающий звук, повторившийся несколько раз и платформа стала медленно отходить от края отверстия в сторону его центра. Одна за другой колонны и трубы вставали на своё место, отгораживая отбывающих от тех, кто остался ждать своей очереди. Некоторые начинали светиться белым светом, в воздухе ощутимо запахло озоном. Гул от колонн нарастал, через пол, отделённый от происходящего рукотворной пропастью стала ощущаться вибрация. Было видно, как что-то бешено вращается там, в глубине; гул стал почти невыносимым, пока яркая вспышка не оборвала его на самом крещендо и не повернула вспять. Колонны вновь пришли в движение и пустая платформа, окутанная паром и покрытая инеем снова двинулась в сторону людей. Отправка состоялась.

Их группа пропустила вперёд и оранжевую, и красную, и чрезвычайно малочисленную чёрную. Оставалось не так уж и много людей, переминающихся на ногах в ожидании своей очереди, когда голос сверху проскрежетал:

— Белая группа, приготовиться к отправке и занять позицию. Персоналу, свободному от отправок, продублировать меры безопасности.

Вот и оно. Толик подхватил большой пластиковый мешок со своими вещами и двинулся в сторону загрузки, когда сосед схватил его за рукав и резко дернул назад.

— Куда поперся? Нас позовут!

— Так ведь позвали… — растерянно сказал Толик.

— Ты че, на квана говоришь? — сосед с подозрением смотрел на инициативного новичка.

— Да нет… Так ведь объявление…

— Объявление на квана было, — подключился сосед из первого ряда.

Теперь уже вся группа смотрела на Анатолия. Он был спасён тремя милованами, которые подошли к людям и жестами стали приглашать их пройти на загрузку. Интерес к Толику моментально пропал и началась типичная дорожная суета: кто-то не с первого раза поднял пакет, другой уронил его под ноги соседа — в общем, грузились они вдвое дольше предыдущих групп, при том, что помогающего персонала было в полтора раза больше. Наконец все оказались на платформе, от которой ещё долго не отходили служащие Станции, жестами отгоняющие пассажиров от края и трижды проверившие ее поручни и закрытые ворота. Наконец, все разошлись. Двое милованов встали у больших красных кнопок, ещё четверо наблюдали за беспокойными пассажирами на небольшом расстоянии, готовые броситься к платформе, если понадобится. Раздались предупреждающие сигналы, пол под ногами Анатолия дернулся и неспешно поплыл в сторону центра.

— Ну, понеслась… — пробормотал кто-то из попутчиков.

Колонны скрыли центральный зал Станции, платформа встала, неожиданно накатил сильный запах озона. Звуков не было, только в какой-то момент сильная вспышка света заставила закрыть глаза. А когда Толик их открыл, стало сразу понятно, что он прибыл в иной мир. Звуки стали… другими. Как и цвета. И запахи. Ну, ещё колонны превратились в кристаллы (или что-то на них сильно похожее).

Все это сильно напоминало ощущения, испытанные им по прилету в свою единственную заграничную поездку. При спуске с трапа самолета он каждой своей клеточкой ощущал отличия от родного дома. Влажный воздух, насыщенный незнакомыми роящимися ароматами; тепло и солнце, такие другие и неожиданные после привычного серого неба. И море. Море чувствовалось сразу, даже скрытое от глаз низкими домами и чахлыми деревьями.

Только вот здесь, при всей схожести ощущений, явно был не курорт.

Первое, что обрушилось на Толика после того, как раздвинувшиеся кристаллы пропустили платформу к краю причального дока, был шум. Низкий гул временами взрывался отдельными всплесками грохота падений чего-то тяжелого, предупреждающими сигналами, одновременными объявлениями на десятках языков. И вся эта какофония происходила от непрерывной деятельности тысяч, нет, миллионов живых существ, совершенно разного вида, размера, цвета и запаха.

Земная Станция, до этого казавшаяся немыслимо огромной, вдруг приобрела черты милого заброшенного полустанка. Потому что вид Станции Центра невозможно было даже осознать за один раз.

Светлое пространство над головами новоприбывших, казавшееся небом, при пристальном рассмотрении оказывалось сотнями ярко освещённых ярусов, которые терялись в голубоватой дымке и поднимались так высоко, что увидеть их конец решительно не представлялось возможным. Колонны транспортного сигнала, на Земле составлявшие смысл и центр пирамиды Станции, здесь были лишь отдельным кустиком леса, стоя в бесконечном ряду подобных себе.

Каждую секунду вспыхивали огни голографических экранов, которые Толик видел в роликах сети, но ни разу — вживую. Каждую секунду. Шум. Запахи. Живая масса толпы. Он почувствовал, как закружилась голова и к горлу покатил ком. Мысль о том, что ещё чуть-чуть и он вывернется на изнанку так, что представлять человечество ему не доверят больше никогда в жизни, вызвала холодную испарину. Прислонившись к стенке, возле которой остановилась их маленькая группа, он услышал знакомый голос:

— Впечатляет, правда?

Самир стоял рядом, вместе с подошедшей оранжевой группой. Улыбка его, кажется, стала ещё шире.

— Я в первый раз не выдержал, как прилетел сюда, так и сел. Голову руками закрыл, прямо на проходе так и сидел. Кажись, молился про себя, не помню. Минут пятнадцать жабы эти меня в порядок приводили. А ты, я смотрю молодец.

Он с уважением взглянул на Толика. Тот только сильнее стиснул зубы, не давая вырваться первому впечатлению наружу. Воды бы.

— Когда нас в гостиницу поведут?

— Гостиницу? Какую… Ааа, шутишь. Значит отошёл. Сейчас шмотки пристроим, распределение пройдём и на работу.

— А жить где?

— А там же, где вещи храниться будут. Тут типа таких капсул, размером с комнату. И в высоту этажей в пять. Главное — те, что в нижнем ряду успеть занять. А то замучаешься потом карабкаться к себе домой..

— А как отсюда в город попасть?

— В какой город?

— Ну тот, что вокруг этого… вокзала.

— Слушай, я не знаю. Я весь прошлый год внутри проработал.

Толику полегчало и как раз вовремя. Дождавшись, когда несколько прибывших групп людей соберутся вместе, сопровождающие их милованы подняли лапы, призывая к вниманию.

— Добро пожаловать в Центр. Это самый большой распределительный узел нашего сектора. Сейчас все следуют за лидером. Потом инструкции вашего вида и обустройство. Кто говорит на квана, расскажите своим товарищам. Добро пожаловать в Центр.

Толик ошалело смотрел на шевелящиеся пасти с двумя фиолетовыми языками. Они произносили совсем другие звуки, и он их слышал и различал. Он мог бы, если сильно бы постарался, даже повторить их! Но в голове (и это было круто) совершенно четко откладывался смысл слов чужого языка. Это было настолько необычно, что казалось, будто бы кто-то легонечко щекотал изнутри мозги легким перышком.

Пока он таращил глаза и привыкал к своей новой суперспособности, Самир деловито обежал своих товарищей по группе и с неизменной улыбкой в двух словах передал смысл слов милованов. К тому моменту они уже развернулись и вели объединённую группу людей прочь от причальных доков, вглубь Центра. Сначала коридоры были широкие и в них навстречу то вместе, то порознь попадались всякие разные. Наверное, существа. Хотя в двух Толик был не уверен, и вполне могло оказаться, что это были кресла. Причём явно для негуманоидных рас.

Затем и коридоры стали поуже, и освещение не такое яркое. Через несколько минут утомительной ходьбы толпой, они, наконец, оказались в просторном помещении без мебели, но с несколькими входами-выходами. Там их ждал невысокий толстенький человечек, одетый в такой же комбинезон как у них, только настолько чёрного цвета, что казался больше плоской чёрной дырой в другое измерение, нежели предметом одежды.

— Здравствуйте, здравствуйте, здравствуйте. Меня зовут Сэмюэль; те из вас, с кем мы подружимся, могут называть меня Сэмми. Но до этого пока далеко. Добро пожаловать в цивилизацию, друзья мои! Вы — элита человечества, поскольку вам хватило ума и смелости подписать контракт по обмену опытом с нашими дорогими и гостеприимными хозяевами. И теперь вы увлекательно и полезно проведёте ближайший год, постигая все тонкости жизни и работы здесь, в нашем блистательном Центре! Я бы крайне признателен был, если бы меня слушали все, включая вас двоих в заднем ряду! Даже если вы здесь не первый год, полезно будет послушать!

Двое в оранжевых комбинезонах перестали шуршать пакетами и испугано выпрямились.

— Так вот, о чем это я… Ах да. Сейчас мы пройдём в жилую зону, где вы займёте крайне комфортабельные личные капсулы, которые нам, землянам предоставили совершенно бесплатно, прошу заметить. У вас будет пятнадцать минут, чтобы привезти себя в порядок и просто прийти в себя. Затем собираемся здесь и организованно идём в Центр распределения, где каждому индивидуально будет подобрано занятие, максимально позволяющее окунуться в жизнь этого изумительного места! Ах, я вам почти завидую…

Сэмюэль развернулся и неторопливо вышел в один из проходов. За ним потянулись другие. Отчего-то у Толика тоскливо заныло под ложечкой.

 

Неделю спустя Анатолий, одетый в похожий на броню кирасира жилет поверх своего белого комбинезона, стоял на своём рабочем месте. У него было очень ответственное и важное задание, как его определил Сэмюэль — Толик регулировал бесконечные потоки пассажиров Центра. Работа была монотонной и отупляющей. В точно рассчитанные, но всегда разные промежутки времени его жилет начинал светиться ярким, почти ослепляющим светом и издавать пронзительные, разносящиеся по всему восьмому ярусу звуки. Анатолий подходил к щитку управления, снимал с плеча намертво пристегнутый к жилету переключатель, похожий на помесь отбойного молотка и звуковой отвертки Доктора и переключал что-то внутри. Поток пассажиров всех форм и размеров немедленно начинал двигаться мимо Толика в противоположном направлении.

Любимым его занятием в перерывах между мерзкими душераздирающими сигналами было смотреть в огромное панорамное окно, отделяющее восьмой ярус от того, что было снаружи. Толик пока так и не смог разобрать всех деталей пейзажа. Там было вечно чёрное небо, усыпанное таким количеством абсолютно разноцветных звёзд, что, несмотря на его черноту и отсутствие чего-либо напоминающего солнце, снаружи было довольно светло. Ещё там были торчащие под неожиданным углом к горизонту далёкие горы, наводившие на мысль о совсем не шарообразности того, что при прочих равных сошло бы за планету. Он старался не сильно всматриваться в них, так как от долгого созерцания этого наглядного отрицания евклидовой геометрии его начинало подташнивать. Но самым интересным и самым любимым объектом наблюдения, конечно же, являлся город. Тысячи башен, огоньки, двигающиеся в органичном танце — на него можно было смотреть бесконечно.

Загипнотизированный его непостижимым для земного глаза великолепием, Толик зазевался и не проявил должной расторопности — его сбил с ног спешащий куда-то шоори. А если на тебя наваливается трехсоткилограммовая улитка, которая к тому же двигается куда быстрее земных, это довольно неприятно. Ребра хоть и болят от удара, но целы — не иначе жилет помог. Шоори просто завалился набок и смешно шевелил ходилами. С ним вроде все было хорошо — эти слизняки довольно прочные. К тому же у них невероятно склочный характер.

Поднявшись сам и оказав помощь бродячему украшению для аквариумов, он был вознаграждён потоком резкого бормотания.

— Набрали примитивных — пройти невозможно. Что за политика такая, тащить всякую гадость в дом. Стоят тут, кишат своими бактериями… И не изведёшь ведь — они сами бактерии и есть. В стерилизатор засунешь, так они и рассыплются…

Толику сразу захотелось извиниться. Он чувствовал себя очень потерянным и одиноким. Где-то там, за усыпанным миллиардами звёзд небом существуют потертая скатерть и уютный китайский чайник. Внизу, где мерцали огни башен чужого города, трудился улыбчивый парень Самир. А он здесь. Совершенно один.

Переключатель вдруг показался чудовищно тяжелым, оттягивающим руки до самого пола. Впереди был очень, очень длинный год.

Алексей Васенов

Рассказ Алексея Васенова «Парень с окраины» был опубликован в сборнике «Традиции и модификации» (М.: Терраарт, 2018)

Аннотация:

Меняются звезды и планеты, интерьеры и даже их обитатели. Сын племени становится обладателем пентхауса, а уроженец пентхауса уходит в космос. В разнообразии планет есть Прошлое, Настоящее и Будущее и даже то, что мы не можем себе представить. Однажды к вам постучится кто-то из звездной дали, и вы наконец-то узнаете, чем отличается прогрессор от коммивояжера. Заглянуть в неизвестность, оптимизировать время, пройти Вселенную от края до края – герои этой антологии способны и не на такое. Что лучше — остаться или измениться? Быть прежним или обрести новую версию? Не потерять себя во вселенной и не оказаться нечаянно или намеренно иным. Сделать в галактике успешную карьеру, обзавестись своей квартирой, домом, гнездом, пересохраняться и летать к друзьям через половину космоса…